Здравствуй, брат, умри
Шрифт:
Хитч вытащил инъектор и вогнал Бугеру прямо между пальцами дозу мощного антидота. Бугер ойкнул. Кровь начала сворачиваться на глазах.
— Вот так. — Хитч отбросил инъектор в сторону. — А если бы это был зверь покрупнее… Рысь, она тоже на деревьях живет… Мамке твоей достались бы только ботинки. Она бы их на стену привесила, глядела бы на них и рыдала крупными слезами… Вперед.
Хитч двинулся дальше, через желтую-прежелтую осень. Ну а мы — за ним. Как водится. Шли напряженно, выглядывая, не виднеется ли на дереве какая-нибудь там опасная
А потом мы увидели поселение.
Глава 13
Четырнадцать черных
Я вышел на берег. Река незнакомая, черная, скорее всего, из болота течет. Не люблю я такие реки, вода в них какая-то густая. И рыбы странные водятся, такие синеглазые-синеглазые. Вот я прочитал в свое время книжку про рыб разных, но там ни про каких синеглазых рыб не рассказывалось. Может, эти рыбы тоже мутировали, ну, как зайцы?
Но пить хотелось все равно.
— Ну вот, Волк, — сказал я. — Это называется река. Пить хочешь?
Волк пропищал что-то невнятное.
— А придется потерпеть. Сказку про братца Иванушку помнишь? Он попил водички вот из такой реки и превратился в лягушку. Или в козлика, не помню. В черепаху. Ты что, хочешь стать черепахой?
Волк в корзинке облизнулся. Точно он уже много-много-много черепашек съел в своей жизни, хотя я, кажется, у нас черепашек не встречал… А может, и водятся.
— Волк, пожуй рыбку, — предложил я.
Достал из кармана вяленого подлещика. Вчера добыл. Повезло, наткнулся на стаю в ручье, наловил сеткой, за ночь подкоптил. Обстучал подлещика о подошву, сунул в растопырившуюся красную пасть.
Волк накинулся на рыбу с урчанием, начал с головы.
— Найдем брод, переберемся на другую сторону, там должны быть ключи, — сказал я. — Там попьем.
Я сбросил рюкзак на землю, сел рядом с корзинкой. Волк спрятался за рюкзаком. Ворчал что-то недовольно. Ворчун. Не в папу пошел, такое бывает. Прошлый Волк был серьезным, и этот вроде как совсем мрачный попался. Ну, ничего, ворчун — тоже неплохо.
Достал рыбку и для себя. Несоленая, соль давно кончилась, жаль, рыбка хороша с солью. На вкус ничего, мясистая. Даже жирная.
Мы с увлечением завтракали на лоне природы. Конечно, подлещик — это вам не копченый хариус — с солью, с ольховым дымком, его коптишь, а жир так и брызгает, конечно, экзорцизма тут не хватает, но есть можно. А мы с Волком в пище вообще непривередливые, в полевых условиях хоть кору можем грызть, как зайцы. К тому же в подлещиках плавательные пузыри всегда большие, а пузыри вкусные особо, деликатесные штуки, я их могу ведро пережевать. И Волк тоже может.
Так что мы завтракали или обедали с удовольствием, а Волк от этого удовольствия аж зажмуривался и работал не только челюстями, но и лапами, боролся с подлещиком по-взрослому, и все было хорошо до тех пор, пока я не посмотрел вправо.
Зачем-то. Хотя понятно зачем — почувствовал я. Вонь. Ветерок дунул,
Слева, вниз по течению, был пляж. А на пляже дикие. Много. Целое стадо. Сбились в кучу. Сидели. Что-то там делали, непонятно что, блох выкусывали…
Опять дикие. Дикие со всей планеты сбежались в наши леса, чтобы досаждать мне, пить мою кровь, ну и все остальное. Я даже особого раздражения не почувствовал. Привык я к ним, что ли, устал я от них, что ли…
Большое стадо, голов пятьдесят, наверное. Ветерок был с их стороны. Значит, они не могут меня учуять. Но все равно лучше уйти. Бегать по лесу мне совсем не хотелось, в последнее время я и так много бегал. Даже слишком много. Больше не побегу, хватит. К тому же дикие меня не видели, им не до меня было, что-то они там волновались, подпрыгивали, взрыкивали, короче, обычное дичарское стадо. Поганцы. Непонятно только, что они делают на берегу, обычно дикие с водой не дружат… Боятся воды, мыться не любят, поэтому так и воняют. И плавать, конечно же, тоже не умеют…
Интересно, что их могло на берег загнать? Может, все-таки пожар лесной? Дыма вроде бы не видно….
Волк расправился с рыбешкой и вопросительно пискнул. Тоже почуял вонючек.
— Это дикие, — пояснил я. — Они воняют. Они тут у нас везде, к сожалению… И количество их только увеличивается. Кормовая база позволяет, знаешь ли. В некоторых реках водятся такие здоровенные рыбины, они этих диких жрут вроде как… Только в этой реке их, наверное, нет…
На пляже что-то началось. Кусты по берегу зашевелились, и на песок вылетело еще несколько дичар. Причем именно вылетело, точно кто-то их вышвыривал за шкирку. Дикие пробороздили песок мордами и так и остались лежать в бездвиженности.
Что у них там? Может, война между дикими началась? Желуди не поделили, лосиный помет. Война диких — это, наверное, дикое зрелище! Вонь на сто километров!
Из кустов вывалилось еще несколько. И все, кто был на пляже, заверещали опять, как лисы, задергались, завыли, закудахтали.
А потом на песок вышло что-то.
Сначала не понял. Мне показалось, что это яблоня. Черная, засохшая, та самая, которую я рубил, когда рыжего на столбе поджаривать собирался. Яблоня шагала. Корявая, высокая, она шагала.
И в руке… или в конечности она держала дикого. Она проволокла его по песку, легко, ну, примерно, как я этого нового Волка таскаю, швырнула к остальным. И из кустов тут же выдвинулось еще несколько этих яблонь. Я медленно, не делая резких движений, взял корзинку с Волком зубами и осторожно, на одних руках, стал оттягиваться назад, в жухлую траву. Потому что тут уж я совсем понял, что происходит что-то нехорошее. Меня эти шагающие яблони напугали, никогда ничего подобного не видел.
Вообще-то, я неплохо знаю весь наш тутошний мир. Самый зверь опасный — это лигр, самый зверь негодный — это дикий, самый зверь вонючий — это тоже дикий. А таких не было, ходячих вот…