Здравствуй, это я!
Шрифт:
– А ты помнишь Ольгу?
– включился в игру Полуэктов. Несколько глотков водки смягчили чувство утраты, и он охотно погрузился в воспоминания.
– Блондиночка с зелеными глазами.
– Это которая предлагала мне уехать с ней в Канаду?
– оживился старик.
– Мне, - уточнил Вадим.
– Ну да, и мне тоже, - быстро согласился собеседник и с сожалением покачал головой: - Эх, дурак, не поехал.
– Я тоже. идиот, - вздохнул Полуэктов.
– Ну вот, видишь, я же сразу назвал тебя идиотом, а ты обиделся, - обрадовался
– Вот где была возможность начать все сначала. А что, сейчас уже поздно? Уехала?
– Давно. Она уже там вышла замуж.
– Да, оплошали мы с тобой, - искренне подосадовал двойник.
– И ведь хорошая девушка!
– Ты лучше вспомни, почему я не поехал, - сказал ему Вадим.
– Не знаю, почему не поехал ты, а я в этот момент увлекся другой. Как ее?..
– Людмила, - подсказал Полуэктов.
– Точно. У меня в компьютере даже остались ее фотографии. Да, ради такой можно было пожертвовать и Канадой.
Они снова замолчали. Улыбки медленно сползли с их лиц. Оба смотрели в окно, и каждый вспоминал что-то свое. Наконец Вадим хлопнул себя ладонью по колену и с плохо скрытым сожалением произнес:
– Ладно, вечер воспоминаний закончен.
– Нет, ты правда зря расстраиваешься, - снова оживился собеседник.
– На глотни.
– Что-то ты раздухарился, старик, - ухмыльнулся Полуэктов.
– Лучше скажи, что у мня будет с жильем?
– Ничего особенного. Поскитаешься по родственникам, по друзьям. Потом опять женишься, пойдут дети.
– Еще?!
– воскликнул Вадим и осторожно уточнил: - Сколько?
Очевидно, продолжая витать в прошлом, старик посмотрел на визави затуманенным взором и рассеянно ответил:
– Не буду тебя расстраивать. Придет время, узнаешь. Да ты не бойся, я живу неплохо. Дети разъехались, у меня отдельная квартира, голодных у нас нет. Машина вот. Если ее можно так назвать. Болею только. Ну, а коли не сумел ничего нажить кроме грыжи, играю в лотерею. По мелочам иногда выигрываю.
– Ну-ну, - понимающе кивнул Полуэктов.
– Ты извини, что я вначале так с тобой обошелся, - виновато проговорил собеседник.
– Тот, к которому я прилетал, встретил меня лучше. Угостил обедом. И я вот что подумал: может, мы постепенно набираемся опыта, и во время следующей встречи.
– Ты же говорил, что встреча была и есть только одна, - тихо перебил его Вадим.
– Говорил, - согласился старик.
– А все равно, черт его знает? Встречи-то каждый раз по-разному происходят. Я ездил к нему домой, а тебя, видишь, не пожелал к себе везти. Стыдно. Наверное, не хочется, чтобы ты настраивался на такую старость. Кстати, через пол года после твоего возвращения машину времени запретят.
– Почему?
– удивился Полуэктов.
– Плохо помню. Много народу сгинуло, скандалы пошли. Прочитаешь в газетах. В общем, держись, парень, и все будет нормально. Я тебе сильно завидую. У тебя еще все впереди.
– Ну да, например, потеря квартиры, - усмехнулся Вадим.
– Плюнь. Не это главное, - махнул рукой двойник, и глаза его снова заблестели от нахлынувших воспоминаний: - А на Татьяну обрати внимание. Рыжий локон над ушком, камейный профиль. До сих пор помню, как у меня от нее поехала крыша. Персик, а не девушка.
– Старый развратник, - с серьезным лицом произнес Полуэктов.
– Чья бы корова мычала, - ответил старик, и Вадим поспешил добавить:
– Как же не обращу, если ты уже все за меня сделал?
– Вот-вот, не отпускай ее, - мечтательно проговорил старик и заключил: - Нет, я доволен прожитой жизнью.
– Господи!
– воскликнул Полуэктов.
– Чтобы встретиться с этим старым. Чтобы услышать всю эту ерунду я возвращаюсь домой бездомным.
– Привыкай.
Последующие сорок лет для Вадима Николаевича Полуэктова пролетели в сплошных заботах, да так быстро, что ему было не до воспоминаний о том коротком путешествии во времени. Но в день своего семидесятипятилетия, в полном одиночестве и безденежье он вспомнил о нем и не испытал ничего, кроме душевной и совершенно материальной горечи, какая бывает при больной печени.
В назначенный день, когда должен был появиться его молодой биологический двойник, Вадим Николаевич проснулся в отвратительном настроении. Он плохо себя чувствовал, болела спина, тянула грыжа. Полуэктов тяжело поднялся с постели, оглядел свою захламленную трехкомнатную квартиру, в сердцах плюнул и снова завалился спать. Ни ехать на встречу, ни готовиться к приезду молодого разгильдяя ему не хотелось. Но около десяти утра тот явился сам и с улицы объявил о своем появлении настойчивым звонком в дверь.
Вадим Николаевич встретил двойника совсем не гостеприимно. Он с неудовольствием осмотрел его с ног до головы, отметил про себя, что тот одет как попугай, и с порога грубо произнес:
– Пошел вон, болван!
На лице гостя отразились недоумение, страх и беспокойство, туда ли он попал. Протянутая было рука, повисла в воздухе, затем скользнула назад, и он растерянно поздоровался и пустился в объяснения:
– Здравствуй, это я. Я Вадим Полуэктов Я... это вы... то есть, ты, только моложе.
– А ты думаешь, я не знаю, - наслаждаясь его глупым видом, расхохотался Вадим Николаевич. Но смех его прекратился так же неожиданно, как и начался. Полуэктов разом как-то сник и жалобно произнес: - Господи, ну почему ты такой дурак? Летаешь и летаешь. Тебе что, больше нечем заняться?
– Я в первый раз, - удивленно ответил гость.
– Иди-иди отсюда, бездарь, свидание окочено! И больше не прилетай!
– неожиданно рассвирепел Вадим Николаевич и с треском захлопнул дверь перед самым носом у своего молодого двойника. Последние слова были сказаны им просто так, для усиления эффекта, потому что за свою долгую жизнь он давно смирился с тем, что все-таки перемещение было только одно.