Здравствуйте, я ваша мама!
Шрифт:
— Наследнику необходимо остаться до конца церемонии.
Измена мужа, о которой я знала всего один день, крепко развила во мне нелюбовь ко всем мужчинам. Изменил один, а отдуваться будут все. Так и сейчас хотелось удавить того мужика, что нас остановил. Я развернулась и застыла, а все потому, что на меня смотрела копия Колиного папы. Будто он ожил и надел парик с длинными черными волосами. Только у этого видно, что волосы свои. Прямые черты лица, волевой подбородок, крылья носа хищно раздувались при каждом вздохе. Кустистые брови
Красивый мужик. Явно за таким женщины бегают. Похоже, этого мужика, со слов Юстаса, я должна опасаться. Да, есть на что посмотреть, эстетическое удовлетворение мне никто не запрещал. Вот только на душе тяжело.
— Мы идем домой, — ответила.
А ведь мой Сережа по сравнению с ним — задохлик. Только почему секретарь отца Коли не предупредил, что дядя такой?
— Наследник должен оставаться до конца захоронения, — пренебрежительно ответил он, будто я какая-то букашка. Коля спрятался за мою юбку.
На том месте, где стоял гроб, вспыхнуло пламя, устремившееся в небо.
— Нет, не должен. Это зрелище не для детей, — я повернула голову, глядя, как пламя взмыло ввысь, выпуская черно-серый клуб дыма.
— Это не вам решать. Вы ему никто.
— Это моя мать! — вот теперь мальчик рыкнул так, что я чуть не подскочила на месте. Он вышел вперед и попытался спрятать меня за своей спиной.
Дура его мать, если бросила такого защитника.
— Мама? — мужчина прищурился, оглядывая меня. Холодный и морозный взгляд. Меня будто в холодильник засунули. Где ж он был, когда у нас холодильник сломался?
— Тогда Марина определенно должна знать, что необходимо соблюдать традиции этого мира.
— Нет, мне психика ребенка важнее.
Я прижала к себе ребенка, уловившего, что творится нечто плохое — я чувствовала его напряжение. Он потерял папу — единственного родного своего человека. Что ему делать?
— Мне плевать, что думаете вы. Есть установленные правила, которые следует соблюдать, — продолжил мужчина спокойным голосом, но таким, что можно гвозди забивать. — Спрятаться за юбку женщины всегда можно успеть. Я заеду сегодня к вам домой ближе к вечеру. Есть моменты, которые нам необходимо обсудить.
Я прищурилась.
— Давайте не будем ругаться. Вы оба сегодня хороните родного вам человека. — В моих глазах данный индивид тут же упал. Высокомерный слишком. — Примите мои соболезнования.
Вот и познакомились с родственником.
Я легонько кивнула, будто аристократка, и развернула ребенка к выходу. Хочешь оскорбить кого-то — оскорби его вежливостью. Она многих бесит похлеще хамства.
Обернулась и увидела его, опиравшегося на трость
А ведь его не было в той толпе. Тогда кто ж на меня так смотрел, что я вздрогнула?
Мы подошли к карете с нашими единорогами. Те стояли, ржали и топали копытами.
— Им не нравятся кладбища. Они чувствуют смерть и горе, — трагически заметил Густав, поглядывая на единорогов. — И трава тут невкусная.
Я глянула на кладбищенскую траву, которая в тон настроения была серой и местами черной. Да, будь я обычным конем, тоже бы не жевала подобное.
— А пегасы?
— Кто? — недоуменно уставился Густав.
— Единороги без рога, но с крыльями, — объяснила, как смогла.
— Нет, таких нет, — отмахнулся он. — У нас драконы, фениксы летают, и иногда люди, если ведьмы заколдуют.
Вскоре показался Юстас, а позади него другие люди. Или нелюди.
— Мы бы хотели выразить соболезнования юному Николаю, — сказал мужчина слева от Юстаса. Он был высоким и худым. На гладковыбритом, слегка вытянутом лице виднелись янтарные глаза, и создавалось ощущение, что они вот-вот зажгутся. На его черном пиджаке был значок с огненной птицей.
И нет. Не было в его взгляде того мороза, что я испытала на кладбище.
— Благодарю, — ответила я, а ребенок спрятался вновь за моей спиной. — Николай, что надо сказать?
Что ж он всех боится так?
— Спасибо, — пропищал ребенок.
— Меня зовут Фейтон Айкоз. Если у вас возникнут финансовые трудности, вы всегда можете обратиться к нам в банк «Возрождение», — он протянул мне маленький свиток, перевязанный маленькой атласной ленточкой. — Мы поможем в любое время и любой суммой. Думаю, в скором времени вам все пригодится.
Он легонько улыбнулся. А вот Юстас аж выдохнул, когда Фейтон залез в одну из карет.
Мы втроем сели в карету, причем секретарь так спешил, будто за ним зомби гнались. Я бы не удивилась, если бы и тут нежить существовала.
— Юстас, а насколько у нас все плохо? — спросила я, читая свиток.
Обычная визитка — вклады, кредиты, семейное ведение финансов.
— Отец Николая владел землей, на которой выращивали изначально розовых пони, потом единорогов.
Что-то я не припомню никаких животных хотя бы рядом с домом.
— Они в другом месте?
— Нет, нет. Они все в фамильном поместье. Раньше были.
— Насколько раньше? — спросила я, прикидывая масштаб катастрофы. Дом-то огромный.
И если и тут надо налоги платить и коммуналку, то нам, мягко говоря, мягкое заднее место.
Юстас скривился, поглядывая на Николая.
— Единорожки пропали, когда мне было столько, — Николай показал пять пальцев. — Пони я не помню.
— Юстас?
— Отец Николая — банкрот, — ответил юрист.
Чудесно! Нам еще и жить не на что.
— Как? А я тогда здесь зачем?
— Дом. Пока жива мать, то дом никто не заберет, — Юстас замешкался.