Зелен камень
Шрифт:
— Слышите? — шепнул Павел.
. — Ничего… — ответил настороженный Миша и почти тотчас же добавил: — Идут… Может быть, наши?
— Кто знает… Один человек… Нет, ясно не наш!
— Светит… Живьем надо взять…
— Это сделаю я! — судорожно глотнул воздух Павел. Мускулы напряглись. Не думая о том, что обещает ему следующая минута, Павел подался назад, приготовился к броску. Голубок прерывисто вздохнул. Павел приказал: «Лежать смирно!», наклонился, протянул вперед руки.
В ходке становилось светлее. Торопливые
— Свет, Миша! — тихо бросил Павел.
Он оттащил человека к месту засады. Фонарик осветил искаженное страхом длинное лицо с бесцветными глазами, с отвалившейся челюстью. Этому человеку, судя по всему, было около тридцати лет, он был в черном бушлате, в высоких сапогах. Рыжеватые волосы выбивались из-под низко надвинутого на лоб кожаного картуза. Выражение страха в глазах человека сменилось ужасом, когда Голубок приблизил голову к его лицу и шумно принюхался.
— Спросим — кто? — предложил Миша.
— Да, но не позволим ему поднять крик, — быстро ответил Павел, вглядываясь в лицо, обезображенное, страхом. — Кто-нибудь из ваших есть еще в Клятой шахте? — спросил он, не выпуская тонкой и жилистой шеи. — Отвечайте глазами «да» или «нет», или я задушу вас!
Человек утвердительно моргнул.
— Сколько? Человек снова моргнул.
— Это значит — один человек? Тот же знак утверждения.
— Сколько лет тому человеку, которого вы недавно потеряли, когда хотели выйти из шахты: двадцать?.. Нет?.. Тридцать… Хорошо! Сколько лет тому человеку, который находится в шахте: двадцать?.. Тридцать?.. Сорок?.. Пятьдесят?..
Человек медленно закрыл глаза.
— Лишился чувств! — с отчаянием воскликнул Павел. — Значит, остался старик!
Это вырвалось из груди стоном. Миша удивленно смотрел на Павла Петровича.
Сзади послышались быстрые шаги, из темноты показался сержант Трофимов.
— Есть один? — быстро спросил он.
— Получайте! — весело ответил Миша.
— Как дела у товарища Игошина? — осведомился Павел.
— Уперлись в завал… Завал до конца не разобран. Теперь они идут вслед за мной.
— Мы — вперед. Собака тянет сильно… Миша, не забывайте о листочках. Кидайте их чаще, не целые, а половинки…
Снова Павел и Миша бросились за Голубком, который рвался вперед, опустив голову к земле, и по временам, когда Павел старался одернуть, успокоить его, тяжело рычал.
5
Началась подземная путаница. Узкие и низкие, надежно крепленные выработки шли, казалось, бессистемно, неожиданно сливаясь опять. В одном месте ходок с сильным током воздуха уперся в лоб забоя, но оказалось, что отсюда вверх ведет солидная отвесная лестница с широко расставленными ступеньками. К удивлению людей, Голубок первый бросился к лестнице и стал карабкаться, ловко цепляясь за ступеньки передними и помогая себе задними лапами.
— Красота зверь! — с восхищением произнес Миша. В новом горизонте снова пошла та же путаница.
Кое-где в бортах зияли черные отверстия «печей», в двух-трех местах Павел мимоходом заметил в кучах отваленной породы громадные кристаллы уралита. Некоторые из них не уступали кристаллу, составлявшему украшение коллекции Абасина. Борта выработок показывали то пепельно-серебристый флюорит, то слюдянистый сланец — благодатные жилы. Чувствовалось, что горняки в старину искали особенно упорно в этих местах.
В одном месте ходок вдруг оборвался над пропастью — шахта здесь снова сомкнулась с пещерой. Свет двух электрических фонариков с трудом достиг конца пустоты. Из темноты выступили серые острые скалы, подпиравшие неровную куполообразную кровлю. Повернули назад, потом вошли в боковой штрек.
Голубок становился все нетерпеливее, беспокойнее; порой Павлу казалось, что собака потеряла след и волнуется.
— Эх ты! — с усмешкой упрекнул Миша собаку. — Не знаешь, что к чему!
Цепь чуть не вырвалась из рук Павла — так резко подался вперед Голубок; шерсть на нем вздыбилась. Он пополз, касаясь земли брюхом, непрерывно рыча. Это напоминало поведение собаки перед первой встречей в шахте. Но теперь было непонятно, откуда нужно было ждать появления врага. Выработка полого шла вниз и казалась бесконечной.
— Гасите свет! — приказал Павел.
Фонарик Миши погас. В своем фонарике Павел, прикрыв стекло рукой, оставил тонкий лучик, который скользил по земле сбоку от собаки, чтобы не ослеплять ее.
Вдруг Голубок остановился, обернулся к Павлу. Миша шепнул:
— Товарищ начальник, там, верно, опять про пастушка! Вы погодите, я проберусь посмотрю…
Спустя несколько минут он появился из темноты, неся свою берданку под локтем.
— Ничего интересного, — доложил он уже громче. — Я чуть не завалился. Как бы мы опять другим ходом не вышли к той пещере, которую недавно видели.
— Почему так насторожен Голубок?
— Вот и непонятно…
Тихонько, очень медленно Голубок двинулся вперед.
Держа равнение на Голубка, люди опустились на колени, поползли, ощупывая дорогу руками и не показывая огня. Рука Павла очутилась в пустоте. Дальше пути не было. Люди и собака, сохраняя полное молчание, приблизились к самому краю выработки, вышедшей в пещеру.
— Он!.. — И Миша сжал руку Павла. — Он!.. Сердца их замерли. Внизу, на глубине двух-трех метров от устья ходка и значительно правее его, по узкому карнизу, подняв фонарик над головой, медленно приближался к засаде человек. Его фонарик по временам освещал и другого человека.