Зеленая западня
Шрифт:
— Но же он и сам погибнет, зачем же ему…
— В этом и суть, что не погибнет. Держа в руках генетический код “С-17”, можно менять структуру смертоносных бактерий, то усиливать их действие, то обезвреживать их. Сотрудники Брендорфа сконструировали радиоэлектронную аппаратуры, с ее помощью бактерии “С-17” на любом расстоянии нейтрализуются, мигом лишаются сокрушительной силы. Как говорит фрейлейн Труда, Брендорф называет себя “дирижером смерти”. Она любит поговорить, с ее слов можно вообразить себе вот такую картину. В каком-то районе земного шара, избранному из прихоти Брендорфа, неожиданно, через сутки или, может, за час, умирают люди, исчезают все формы жизни, остается лишь голая пустошь, камень, металл. Продемонстрировав в действии бактериологическое оружие, “дирижер смерти” тут же приказывает ликвидировать свою аспидную “армию”, не допуская
Я слушал мать, а перед глазами поплыли знакомые кварталы далекого родного города. Знакомые и вместе с тем какие-то чужие, неузнаваемые, будто пронесся над ними зловещий ураган. Неподвижно застыли тротуары-эскалаторы, смоляная тьма загустела в широких окнах, серыми безжизненными островками виднеются развесистые террасы, крыши, где еще вчера изобиловали цветы, зеленели солярии. Как обугленные, стоят безлиственные деревья на тоскливо-мертвых днепровских берегах, лишь пыль поднимается ветром и оседает на безлюдные пляжи, на дороги, на бесплодные нивы. Над городом, над землей, где уже не существует жизни, восходит безразличное, безрадостное солнце; куда не глянь — только два цвета: чернота и багрянец пожаров… А из той черноты, из дыма и копоти выступает фигура в мундире со свастикой. Она шагает над свинцовой степью, над громадой опустевших домов и дворцов, тень от нее ползет по земле, накрывая мертвые тела людей. Тень “дирижера смерти”.
Я ощутил в себе нарастающий ужас, сдерживая его, не подпуская к сердцу, выдохнул:
— Все равно этот фашист не усидит в своем бункере! Брендорфа выкурят отсюда вместе из его бактериями. Когда того вечера отец разговаривал из Чанади… они говорили о том, что в порту Хармю втайне разгружалось всякое оборудование. Чанади знает много кое-чего, он догадывается, что в джунглях не все обстоит благополучно…
Мать обняла меня за плечи.
— Я не хотела скрывать правду от тебя. Человеку легче бороться, когда она видит, которая перед ней опасность. Еще не поздно предотвратить беду. Для обстрела бактериями отдаленных пунктов земли Брендорфу нужны специальные снаряды. Он лихорадочно строит ракетный полигон. Это тот самый туннель, в котором тебя принуждали работать вместе с индейцами. Меньше чем через год закончить строительство невозможно. Чтобы выиграть время и успеть с полигоном, Брендорф как-нибудь хочет закрыть людям путь в джунгли. Он хорошо понимает, что освоение сельвы приведет к гибели его логова. Укрытие фашистов только потому и существовала на протяжении десятилетий, что тропические леса этого края не слышали человеческого голоса. Как только сюда прибудут рабочие, чаща оживет, и Брендорфу придет конец. Поэтому он и задумал принудить отца свернуть работу экспедиции и заявить, будто бы джунгли не оправдали ожиданий. Ты хорошо сделал, отказавшись писать письмо. Отец не из тех, кто пойдет на шантаж, и пусть Брендорф знает, что и сын доктора Вовченко не из трусов.
— Мама, они и тебе принуждали написать отцу?
— Сначала пробовали. Потом увидели, что напрасно стараются.
— А фрейлейн Труда… Мама, где ты с ней встречалась?
— Я с ней работаю.
— Ты? С ней?
— Не пугайся, мальчику, — успокоила иметь. — Работать я согласилась только ради того, чтобы хотя чем-нибудь помочь детям, маленьким индейцам. Малышей забирают у матерей и отдают Труде. На воспитание, — с прижимом сказала она. — Индейцы почти не видят своих детей, они не знают… — Будто опомнившись, иметь прибавила скороговоркой: — Я возле детей за няню. Беззащитные черноглазые мальчики и девочки растут без родительской ласки. Их держат в двухэтажном дому под бляхой, в пальмовой рощице. Это и есть “интернат”, в котором хозяйничает фрейлейн с повязкой на глазу.
Здесь я припомнил. Фигура женщины в халате на ганку. Фигура, которая так напоминала кого-то… Это же была мама! Конечно, она. И мне в то время казалась бы невероятной даже самая мысль, что я могу встретить здесь, в джунглях, свою мать, которую все считали погибшей.
Я спросил:
— Для чего же согнали туда детей?
— Для чего? Чтобы они… Чтобы подготовить из них покорных исполнителей чужой воли. Брендорфу нужны рабы, которые бы послушно, не задумываясь, делали бы все, что от них будут требовать. Вот фрейлейн и прививает им сызмальства рабские задатки. У нее свой метод. Но об этом за несколько минут не расскажешь. Одно мне ясно: все, что здесь творится, это модель в уменьшенном виде того мира, о котором виднеется Брендорф в своих планах.
Услышав кое-что о детях, голоса которых доносились из двухэтажного дома, я ощутил, что мать сказала мне не все. Вместе с холодком, что пополз по спине, возникла неясная тревожная догадка, обрамленная зловещей картиной. Туннель. Лезвие голубого пламени. Мучительный вопль. Меднокожие фигуры, которые бросились на надзирателей и вмиг поникли, увяли. У индейцев будто помутнел разум. А за минуту перед тем Ву и его друзья были люди как люди. Что же произошло с ними?
В матери побледнело лицо, я видел, что она и ждала, и боялась моего вопроса.
— Препарат ЛСД, — негромко сказала она. — Усовершенствование фрейлейн Труды…
В настоящее время как из-под земли возле нас выросла широкополая шляпа.
Прежде чем возобновить в памяти дальнейшие события, я хочу еще раз воспользоваться советом профессора Синицы.
Вчера после обеда видеофон снова соединил меня с городским архивом. С экрана улыбался сухенький седой дедушка. Я поблагодарил ему за предыдущие документы. Он удовлетворенно закивал белой главой.
— Приятно, очень приятно, юноша, что наше тихое бумажное хозяйство заинтересовало вас. Мы запрограммировали новую тему вашего заказа. Пожалуйста! Имеете целую груду информации. Вы готовы работать? Транслирую!
По экрану исподволь поплыли темные строки печати. Газетные столбцы и журнальные страницы сменяли одна одну, пробегали временами уже забытые названия изданий — наши и иностранные, появлялись и скрывались фотоиллюстрации, цветные снимки. Старый архивариус прав. Пресса прошлого столетия немало шумела о том, что интересовало меня сегодня. Материалов было вдоволь. Кое-что я переснял из экрана.
Вот статья, которая была напечатана в американском журнале “Лук”, т. е. “Взгляд”. Ее автор, какой-то Бенджамин Г.Фредес, со красочными деталями нарисовал загадочную историю, которая случилась летом 1951 года в небольшом французском городе Сент-Эспри.
Все началось с дома фермера Тастевена. Там творилось что-то странное. Несколько взрослых людей, среди них сын фермера, юнец-верзила, среди ночи вдруг подняли шум: вся семья то хохотала до изнеможения, то плакала, то пела песни. На утро завопили и в жилье соседей Тастевена. Один уважаемый господин заполз под кровать и голосил: “Смотрите, смотрите… Вон скачет огненный шар! Она всех нас испепелит! Спасайтесь!” Второй, бывший летчик, на имя Пуше, выпрыгнул из окна второго этажа с воплем: “Я самолет! Я чудесно летаю!” Он повредил ноги. Однако подхватился и побежал. На улице два полисмена и несколько прохожих старались унять его. В Пуше появилась нечеловеческая сила, он играючи раскидал всех. Лишь через час удалось отвезти его в больницу.
В тот день десятки людей вели себя как безумные. Иные рвались на стены, крушили мебель, другие неистово взывали, гонялись за автомобилями, врывались в чужие квартиры. Городок казался сборищем психически больных… В скором времени люди начали умирать.
Местные врачи из ног падали, но не могли ничего сделать, так как даже не сумели поставить диагноза массового заболевания. Слух о трагедии в Сент-Эспри распространился по стране. Расследованием занялся профессор Оливье из криминалистической лаборатории в Марселе. В скором времени в газетах появился его вывод: “Анализ проб дает характерную токсикологическую и биологическую картину отравления алкалоидом рожек”. Специалисты здесь же выступили с дополнительными объяснениями. Рожки — отравляющий грибок фиолетового цвета, который иногда образовывается в зерне хлеба. Во времена средневековья случались случаи массового отравления рожками, гибли целые села. В народе это явление называли “Антоновым огнем”. С того времени рожки почти не проявляли своей страшной агрессивности. Считалось, что с подъемом культуры земледелия смертоносный фиолетовый грибок исчез навсегда. Эпидемия в Сент-Эспри вспыхнула после того, как люди поели хлеба из местной пекарни. Пекарь дал свидетельство полиции: он смолол зерно, которое, в самом деле, было очень засоренное.