Зеленая жемчужина
Шрифт:
«Спасибо! — заявил Шимрод. — Мне редко приходится выслушивать подобные похвалы, и я рад, что мне удалось их заслужить… Эй, паренек! Принеси-ка нам еще вина!»
Меланкте улыбнулась цветку: «Посох уже предложил тебе комнату?»
«Он предложил мне ночевать на скамье — здесь, в трактире. Может быть, еще подвернется что-нибудь получше».
«Все может быть», — промурлыкала Меланкте.
Служка принес вино в сером фаянсовом графине, украшенном ручками в виде синих и зеленых птиц, а также пару приземистых фаянсовых кубков. Шимрод наполнил оба кубка: «Итак! Ты меня вызвала, ты
Меланкте пожала плечами: «Может быть, я тебя позвала просто потому, что мне одиноко».
Шимрод высоко поднял брови: «Среди всей это занимательнейшей публики? Разве они не напоминают тебе закадычных друзей, с которыми ты воешь на луну у себя на пляже?»
«На самом деле, Шимрод, я хотела с тобой встретиться, чтобы спросить, что ты думаешь о моем цветке, — Меланкте показала ему цветок; лепестки — блестяще-черные, багровые, морозно-синие и карминово-красные — казались такими же свежими, как в то мгновение, когда цветок сорвали. — Понюхай! Неповторимый аромат!»
Шимрод понюхал, сморщил нос и вопросительно уставился на растение: «Действительно, очень яркие тона, и лепестки необычной формы. Никогда не видел ничего подобного».
«А запах?»
«Меня от него поташнивает. Он напоминает…» — Шимрод замолчал, потирая пальцами подбородок.
«Напоминает — что?»
«Странная картина возникла у меня в уме: побоище цветов, страшная резня. Всюду лежали мертвые и смертельно раненые цветы с зелеными руками и ногами; другие, гордо выпрямившись, жестоко рубили обреченных, и по всему полю битвы распространялся этот запах».
«Сложный — я сказала бы даже, изощренный способ описывать аромат».
«Возможно. Где ты нашла этот цветок?»
«В лавке торговца Зука — он не захотел объяснять настоящее происхождение цветка».
Шимрод отпил вина из кубка: «Мы обсудили мое притворство и твой цветок. Какие еще вопросы тебя интересуют?»
Меланкте с сожалением покачала головой: «Когда мы встретились впервые, ты мне доверял. А теперь ты обжигаешь меня циничными взглядами».
«Я постарел, — сказал Шимрод. — Разве это не происходит со всеми людьми? Когда я впервые осознал себя, я чувствовал неописуемый восторг! Я так надоел Мургену, что тот видеть меня не хотел. Но мне было все равно: я резвился, как козленок — я странствовал, и новые приключения ждали меня на каждом шагу».
«Ага, покров тайны начинает приподниматься над твоим прошлым! Что еще кроется под этой завесой — супруга, приобретенная в ту опрометчивую пору, с гурьбой сыновей и дочерей на поводу?»
Шимрод рассмеялся: «Никакой супруги у меня не было. А что касается детей — многие очень удивились бы, узнав, кто в действительности чей отец, а кто чей сын. Мне нравилось бродяжничать — беззаботный, как птица, я перелетал с места на место и охотно поддавался чарам обаятельных красоток, будь то феи, дриады или девушки. Если у меня и были дети, сколько их было и что с ними теперь? Я не знаю. Теперь я иногда об этом вспоминаю, но в те времена не задумывался о таких вещах. Что было, то прошло — перед тобой сидит коварный и осторожный Шимрод, притворяющийся
Меланкте вздохнула: «Тамурелло вернулся с горы Хамбасте — и сразу воздух наполнился сплетнями и слухами, но они могут показаться тебе неинтересными».
«У меня есть время».
Меланкте изучала цветок так, будто впервые его увидела: «Обычно я не обращаю внимания на слухи. Но иногда произносится знакомое имя, я прислушиваюсь. Например, тебе знаком чародей Висбьюме?»
«Только по имени. Чем отличился или провинился этот Висбьюме?»
«Ничем особенным. По-видимому, в свое время он был учеником некоего Ипполито, ныне покойного».
«Я слышал об Ипполито. Он жил на севере Даота».
«Висбьюме предложил какую-то сумасшедшую махинацию, и Тамурелло выгнал его в шею». Помолчав, Меланкте чопорно добавила: «У Висбьюме нет никаких принципов».
«В чем это проявляется?»
«О, то в одном, то в другом. Лишившись поддержки Тамурелло, он заявил, что готов служить королю Лионесса Казмиру. Они замышляют нападение на Эйласа, тройского короля».
Шимрод попытался придать своим вопросам скучающий оттенок: «Даже так? И каковы же их намерения?»
«Говорят, они хотят каким-то образом использовать принцессу Глинет… Почему тебя так насторожила эта праздная сплетня?»
«Почему нет? Должен признаться, я испытываю самые теплые чувства к принцессе Глинет, и хотел бы сделать все возможное, чтобы ей не нанесли вред».
Меланкте откинулась на спинку стула и задумчиво попробовала вино. Вскоре она заговорила, тихо и ровно, хотя проницательное ухо могло бы уловить в ее голосе признаки издевательства и раздражения: «Удивительно, как маленькие целомудренные простушки вроде Гли-нет умеют провоцировать буйные приступы рыцарской доблести, тогда как другие, не менее достойные внимания особы, запятнавшие свое прошлое парой незначительных проступков, могут лежать в канаве, умоляя о помощи, и не вызывать ни малейшего сочувствия».
Шимрод печально рассмеялся: «Такова жизнь! Объяснение этого положения вещей уходит корнями в бездну идеалов и фантазий, создающих гораздо более мощные стимулы, чем справедливость, истина и милосердие, вместе взятые! Но только не в случае Глинет. Она добросердечная девушка, и никогда бы не прошла мимо человека, взывающего о помощи из канавы. Она радуется жизни, она чиста и свежа, как утренний солнечный свет, само ее существование делает этот мир лучше и приятнее».
Меланкте была несколько ошеломлена страстной настойчивостью замечаний Шимрода: «В тебе она нашла верного защитника. Не подозревала о том, что ты настолько предан принцессе Глинет».
«Я хорошо ее знаю — и люблю ее так, как любил бы собственную дочь».
Меланкте поднялась на ноги; уголки ее губ опустились: «Какое мне дело? Все это так скучно».
Шимрод тоже встал: «Ты собралась спать?»
«Да. Здесь, в трактире, становится шумно. Если хочешь, можешь ко мне присоединиться».
«В отсутствие других возможностей вынужден принять твое приглашение», — Шимрод взял Меланкте под руку, и они вместе поднялись в апартаменты за дверью, украшенной двумя зелеными ящерицами.