Зеленые цепочки (журн. вариант)
Шрифт:
– Что вы хотите от меня?
– Система вашей работы – раз, ваши соучастники – два, ваши задания, кроме ракет, – три… Ну и пока хватит.
– Сколько времени?
– Без восьми минут пять часов.
– Уже без восьми… – откашлявшись, горько заговорил шпион. – Самое неумолимое в жизни – это время. – Он неожиданно встал и запел: – «Что час, то короче к могиле наш путь». Такая песня была в дни моей молодости, – пояснил он. – Теперь только я понял эти слова. Нет. Я не боюсь смерти. Я знал, куда иду и зачем иду. Обидно только, что плоды будут
– Выпейте воды.
Однорукий вытер пену, выступившую у него на губах, выпил залпом предложенную воду и безумными глазами посмотрел на майора. Лицо его было бледно, и верхняя губа чуть подергивалась.
– Сколько времени? А впрочем, не надо, не говорите. Вы справедливо сказали: моя карта бита. Да, бита, только не вами. У вас еще нос не дорос, чтобы меня обвести вокруг пальца. И сейчас вы это узнаете. Да, да, сейчас, скоро…
– Ближе к делу, – сухо заметил майор.
– Ближе к делу? Извольте. Я вам скажу. Все-все… Но предупреждаю, что вы не воспользуетесь этими показаниями. Не понимаете? Не верите мне? А я говорю правду, сущую правду. Этого вы ведь и хотели от меня? Так вот: в нашей игре мы оба проиграли. Итак, система? Моя система – это круги. Я прибыл в Ленинград и окружаю себя людьми: Семен, эти немцы – хозяева дома…
– Воронов с племянником, – подсказал майор.
– Ага… Вы уже пронюхали? Да, Воронов.
– А еще?
– Записывайте, гражданин следователь. Фрост из Электротока, Шварцер из Петрорайгужа, – начал он торопливо перечислять фамилии предателей, давая им хлесткие циничные характеристики, указывая адреса и приметы.
– Записывайте. Это мой круг. Эти люди общаются со мной и больше никого не знают. Друг с другом они почти незнакомы. Кроме меня есть в Ленинграде другие круги, в центре их – другие люди, но я о них ничего не знаю.
– Кто же руководит вами?
– Его здесь нет. Он за линией фронта и приедет сюда вместе с германской армией.
– Каким путем вас снабжают?
– Самолетом.
– Где сбрасывают груз?
– На Всеволожской*, на совхозном поле.
– Есть определенный день?
– Мы вызываем самолет по радио.
– Где находится приемник?
– У Семена на чердаке. Там же спрятаны боеприпасы. Пишите скорей. Что вы еще хотите знать? Что я задушил свою собственную дочь, что я пытал ваших людей…
– Об этом – в другой раз. Кроме ракет «зеленые цепочки» какие у вас еще были задания?
– Откуда вы знаете о «зеленых цепочках»?
– Отвечайте.
– Да, были… Литейный мост мы взорвем в день штурма и отрежем отход… Мы собираем военные сведения и по радио передаем в штаб разведки. Составляем списки… Вам хочется иметь шифр? Да? Он у Шварцера, о котором я говорил, спрятан в несгораемом шкафу вместе с советскими документами. Мы уже начинаем путать свое с вашим… Скоро все будет наше.
– Почему вы убили вашего сообщника у Сиверской?
– Это вам
– Кто тот человек в военной форме, которому вы передали чемоданы на Сытном рынке?
– Э-э!.. Да вы действительно знаете меня. Старший сын этого немца.
– Все, что вы сказали, правда?
– Да. Сегодня я первый раз в жизни говорю правду, и то только потому, что перед лицом смерти не лгут.
– Вы сильно облегчили мне работу.
– Не радуйтесь. Все это вам ни к чему. Остались уже секунды. Устал… Скажите, сколько времени?
Майор посмотрел на осунувшееся лицо врага и сказал, отчеканивая каждое слово:
– Сейчас ровно пять минут шестого.
– Что? Чушь… У вас часы спешат.
– Сейчас проверю по другим, – невозмутимо сказал майор и, вынув из кармана другие часы, протянул их однорукому. – Убедитесь. На этих тоже пять минут шестого.
Шпион посмотрел на часы, потом на следователя, снова на часы и снова на следователя. На его лице появилась болезненная улыбка.
– Это мои часы?
– Да. Я нашел их в картошке.
– Вы – сам сатана!.. Да, моя карта бита…
Он долго сидел, опустив голову на грудь, и тяжело дышал. Затем медленно поднялся и, покачнувшись, ухватился рукой за спинку стула.
– Если бы вы знали, что пережил я… – с трудом произнес он. – Нет, нельзя умирать несколько раз… Я еще жив!
С этими словами он взмахнул стулом и что было силы бросил его в следователя. Удар пришелся в стену. Майор, понимая состояние врага, был готов к любой неожиданности.
– Замятин! – крикнул он, отскочив в сторону.
Однорукий, оскалив зубы, приготовился к прыжку.
– Стреляю! – резко предупредил майор, вскинув пистолет.
– Стреляй!.. Я покойник! – закричал шпион и кинулся на майора.
В это время в комнату вбежали Замятин и двое красноармейцев. Они с трудом повалили его на пол. Однорукий бился в каком-то бешеном остервенении, выкрикивая непонятные слова.
– Держите его крепче. Это припадок, – сказал майор, пряча пистолет в кобуру.
Несколько минут однорукий продолжал корчиться, затем, обессиленный, затих, весь как-то обмяк и только изредка вздрагивал. Ему расстегнули ворот, дали воды.
– Оставьте его теперь, – приказал майор, когда шпион начал ровно дышать. – Он уснет.
Сон продолжался недолго. Открыв глаза, шпион с недоумением посмотрел вокруг себя и встал как ни в чем не бывало.
– Кажется, у меня был припадок. Плохо… Я считал, что вылечился до конца. Последний припадок у меня был, если не ошибаюсь, в тысяча девятьсот двадцать девятом году.