Зеленые человечки
Шрифт:
Наступал решающий этап процесса, и Баниону, разумеется, было весьма «приятно» узнать, что его адвокат разрывается между судом, пытаясь спасти его от смертного приговора, и Беверли-Хиллс, уламывая Минни Драйвер сыграть роль его жены.
Дела шли все хуже. Обвинение умудрилось представить интервью Баниона с доктором Коколевым и полковником Радиком на уфологическом конгрессе как заговор с целью государственного переворота. Учитывая непрекращающееся противостояние двух стран, попытка Баниона и его приспешников воспрепятствовать запуску ракеты с военным модулем (такова была формулировка
В стане сторонников Баниона царили упаднические настроения. У входа во дворец правосудия стояли толпы негодующих граждан с плакатами «ПРЕДАТЕЛЬ!». Банион все чаще представлял, как в один прекрасный день отворится дверь камеры и появится тюремный цирюльник, чтобы выбрить ему контактное место на голове. Он поймал себя на мысли, что все чаще вспоминает последние слова, сказанные всякими знаменитостями, и даже начал репетировать собственную прощальную речь.
Однажды вечером, лежа у себя в камере и предаваясь этим сладостным раздумьям, Банион поднял глаза на экран привинченного к стене телевизора. Начиналось посвященное правовым вопросам телевизионное шоу «Преступник не дремлет», которое вел Джаспер Джемм. Банион понял, что пришло время сменить адвоката.
– Мистер Банион, – сказал судья, – в законе есть неписаное правило, которое гласит…
– «Тот, кто сам защищает свои права – глупец». Да, я помню, ваша честь. Но есть и другое правило.
– Какое?
– «Тот, кто платит себе четыреста семьдесят пять долларов в час, скоро разбогатеет».
– Ну, как знаете, – сказал судья.
Отказавшись от услуг Джемма, Банион сразу же позвонил Роз, чтобы вызвать ее в суд в качестве свидетеля. Но Роз бесследно испарилась. Баниону пришлось самому рассказать суду о том вечере, когда она его предала. После этого газетчики тут же окрестили ее «таинственной макаронницей».
Банион позвонил и экс-президенту. Дозвониться до бывшего главы государства было не так-то просто: тот был весь в хлопотах, связанных с подготовкой к собственной тяжбе, однако явиться в суд не отказался.
– Господин президент, – сказал Банион, – спасибо, что вы нашли время прийти и дать показания.
– Да сколько угодно, – отозвался экс-президент.
– Я знаю, что вы очень заняты, так что если позволите, я перейду прямо к делу. Вам что-нибудь говорит название МД-12, или иначе «Маджестик-12»?
– Это марка смазочного масла? Им смазывают дверные петли…
– Господин президент, позвольте напомнить, как тогда в Овальном кабинете я сообщил вам, что внутри правительства существует тайная структура…
– Ах, это… – экс-президент улыбнулся присяжным. – Та, что запускает в небо тарелочки и похищает людей?
– Она самая. Та, на которую работал мистер Скраббс…
– Протестую.
– Протест поддержан.
– Ваша честь…
– Продолжайте, мистер Банион.
– Что вы предприняли после того,
– Ничего.
– Не кажется ли вам странным тот факт, что…
– Протестую.
– Протест поддержан.
– Нет, серьезно… Ладно, я поставлю вопрос по-другому. Почему вы ничего не предприняли?
– Ну, во-первых, я решил, что коль скоро я президент, я бы наверняка знал о существовании подобной структуры. Во-вторых, я тогда был уверен, что вы работаете на русских, и вот…
– Протестую, – сказал Банион.
– Протест отклонен.
– Ваша честь…
– Свидетель может отвечать на вопрос.
– Нет, серьезно, ваша честь…
– Мистер Банион, здесь вам не ток-шоу. Это дворец правосудия. Если вы будете и дальше вести допрос свидетеля в подобном духе, я буду вынужден назначить вам адвоката. Продолжайте, господин президент.
– Спасибо. Так вот, я думал, что вы работаете на русских. И разумеется, не мог разглашать государственную тайну.
– А почему вы решили, что я работаю на русских?
Президент улыбнулся.
– Джек, ты же пытался воспрепятствовать запуску американской космической станции, оснащенной военным модулем, предназначенным для укрепления обороноспособности нашей великой страны! А она ведь и по сей день подвергается риску нападения со стороны России. Честно говоря, когда ты заявил, что твоими действиями руководят инопланетяне, я тебе не поверил, – президент обернулся к присяжным. – Хотя я всегда открыт для дискуссии на подобные темы…
– Нет, – вздохнул Банион, – не всегда.
– Протестую.
– Ой, да заткнитесь вы.
– Мистер Банион!
– Хотя должен признать, что понимаю вас, господин президент. У меня больше нет вопросов к свидетелю.
– А сейчас у нас в гостях юрист-консультант Джеффри Тубин. Джеф, что вы можете сказать относительно хода разбирательства?
– Питер, на месте Джека Баниона я серьезно подумал бы о частичном признании вины. Разумеется, если еще не поздно. Думаю, на данном этапе основная задача обвинения – постараться не проявлять излишней самоуверенности.
– Почему мистеру Баниону запретили проинформировать присяжных о том, что бывший президент Соединенных Штатов сам вот-вот предстанет перед судом по обвинению в преступном сговоре, направленном против общественной безопасности?
– Питер, информация подобного рода не относится к делу, и поэтому, в соответствии с американским законодательством, не доводится до сведения присяжных. Это как если бы вас судили, скажем, за убийство: суд нисколько не интересует тот факт, что до того вы убили двадцать человек. Чем меньше присяжные знают, тем лучше. Таковы особенности нашей правовой системы. Это один из ее фундаментальных принципов, или… вопиющих недостатков. Это как посмотреть…
– Спасибо, Джеф Тубин. Мы планируем держать вас в курсе дальнейших событий, сообщая подробности процесса по делу Баниона, который близится к своей завершающей стадии…
Сидя в тюремной библиотеке, Банион работал над заключительным словом, когда охранник сообщил, что к нему пришли.
– Кто?
– Журналистка.
– Я не даю интервью, – сказал Банион.
– Она из журнала «Космополитен».
Банион вскинул голову.
– Может, «Космос-политен»?
– Не знаю. У вас пятнадцать минут.