Зеленые глаза Баст

— Добрый вечер, сэр. Как вам ветерок?

— Ну и ветрище, сержант, — ответил я. — Думаю, неплохо бы зайти к вам в караулку и разжечь трубку, если позволите.

— Конечно, сэр. Нынче спички не укупишь, чтоб просто так ими разбрасываться. Но, кажется, гроза утихает.

— Вот и хорошо, — сказал я, переступая порог крохотной сторожки, поставленной в начале старой деревенской улицы вместо караульной будки для дежурного полицейского. — Путь мне предстоит неблизкий.

— Да. Ведь до вашего дома даже патрульные не добираются? —

— В этом вся прелесть. Живи я где-нибудь поближе, мне бы и минуты покоя не дали, — объяснил я. — И вместе с тем всего час — и я на Флит-стрит [1] .

Я нередко останавливался поболтать с полицейскими, успев перезнакомиться почти со всеми офицерами П-ско-го дивизиона, заступающими здесь на пост. Ночью, когда окрестные жители разбредались по постелям, на улице становилось пустынно, и темные дома словно прятались поглубже за садами, отделяющими их от дороги. Тьма — призрак прошедших дней, когда не знали ни поездов, ни автобусов, — возвращала в деревню атмосферу старого мира, скрадывая красный кирпич и штукатурку, пришедшие на смену деревянным балкам каркасных домов. Однако в тихую погоду сюда доносился приглушенный гул бессонного города, а если ветер дул с севера, то можно было сосчитать, сколько раз пробил большой колокол собора святого Павла.

Я стоял под крышей маленькой сторожки и прислушивался к стуку дождя по раскидистым ветвям и журчанию бурного ручья, несущегося по водостоку у моих ног. Последние порывы беснующегося ветра трепали кроны растущих на обочинах деревьев.

— Ночка нынче попрохладнее, — сказал сержант.

Я кивнул, пытаясь разжечь трубку. Гроза была приятной переменой после недель тропического зноя, который иногда обрушивается на Лондон в июле или августе жарким дыханием Африки, и сердце радовалось принесенной ненастьем прохладе.

— Что ж, мне пора. Доброй ночи, — сказал я, собираясь уходить. Вдруг в сторожке затрезвонил телефон.

— Слушаю, — снял трубку сержант.

Мне стало немного любопытно, и я задержался.

— Ред-Хаус на Колледж-роуд? — продолжил сержант.

— Да, знаю. Он на участке Болтона. Сам Болтон вот-вот подойдет. Хорошо, я ему передам.

Сержант повесил трубку и, повернувшись ко мне, с улыбкой покачал головой.

— Чего только полицейским делать ни приходится, сэр, — доверительно сообщил он. — Вот, к примеру, вчера вечером в участок позвонил мужчина и попросил передать мне, чтобы я остановил низенькую дородную блондинку в большой синей шляпе (это были единственные приметы) и сказал ей, что ее мужу необходимо выйти, но его ключ лежит в собачьей конуре!

Он добродушно засмеялся.

— Или вот нынче, — возобновил он свой рассказ, — звонит некто и говорит, что думает, да, заметьте, думает, что забыл запереть гараж. Так не посмотрит ли констебль, патрулирующий улицу, в гараже ключи или нет. Если они там, то не запрет ли он ворота изнутри, а сам выйдет через задний вход, запрет ту дверь и занесет ключи в полицейский участок в конце дежурства!

— Да, — сказал я. — Есть на свете такие растяпы. Но это вы ведь не об особняке Ред-Хаус на Колледж-роуд?

— О нем, — ответил сержант, высовываясь из сторожки и вглядываясь во тьму. — А, вот и Болтон.

Это относилось к коренастому краснолицему констеблю, который, громко шлепая по размокшей дороге, приближался к нам.

— Болтон, тебе нашлась работенка, — крикнул сержант.

— Слушай, знаешь Ред-Хаус на Колледж-роуд?

Болтон снял шлем и поскреб коротко остриженную голову.

— Дайте-ка поразмыслить, — задумался он, — это дом справа…

— Нет же, — перебил я. — Надо идти вниз по улице налево, он стоит отдельно от других, огорожен высокой кирпичной стеной.

— А! Так вы о пустом доме? — спросил констебль.

— Именно это я и хотел вам сказать, сержант, — обратился я к своему знакомцу. — Насколько мне известно, в этом доме уже больше года никто не живет.

— Даже так? — воскликнул сержант. — Забавно. Но это меня не касается, вдобавок на днях его могли кому-нибудь сдать. В любом случае, Болтон, слушай. Тебе надо проверить, заперт ли гараж. Если нет, а ключи там, войди и запри за собой ворота изнутри. На другом конце еще одна дверь, выйдешь — запрешь и ее. Ключи оставь в участке в конце смены. Понял?

— Так точно, — ответил Болтон. Он по-прежнему держал шлем в руке, одними губами повторяя указания сержанта, чтобы прочно запечатлеть их в памяти.

— Мне все равно проходить мимо того дома, констебль, — вмешался я, — и если вы не уверены, где он находится, могу вас проводить.

— Благодарю, сэр, — сказал Болтон, надев шлем и прекратив бормотание.

— Еще раз доброй ночи, сержант, — попрощался я и шагнул наружу, под резкий порыв ветра, несущегося по деревенской улице, сбивая водопады капель с листьев над головой. Там я поравнялся с моим коренастым спутником.

Поэтические натуры полагают, что невероятные события можно предвосхитить по отбрасываемой ими тени, и я готов подтвердить, что это мнение соответствует истине, хотя тогда и не было понятно, относилась ли молчаливость идущего рядом со мной констебля к таким незримым теням либо была просто чертой его характера. Но в нашем походе по безлюдным улицам ничто, кроме его неразговорчивости, не предвещало, что я вот-вот столкнусь с явлением более странным и гораздо более ужасным, чем все, что мне когда-либо доводилось видеть или даже читать.

Тень еще не настигла меня.

По дороге мы с констеблем по большей части молчали, потому что порывистый ветер не растерял пронзительности и ярости и то и дело заставлял меня хвататься за шляпу. С тех пор, как мы оставили караулку, нам не встретилось ни души, если не считать унылого субъекта, смахивающего на бродягу, попавшегося у ворот старой часовни. Наконец за блестящей от дождя живой изгородью мы увидали высокую кирпичную стену, окружавшую Ред-Хаус.

— Вот и дом, констебль, — сказал я. — Гараж чуть дальше главного входа.