Зеленые глаза викинга
Шрифт:
Вот тут она снова сорвалась с места. Метнулась к стеллажу с папками. Без лишней суеты извлекла нужную. Быстро перелистала. Нашла то, что искала. И потыкала пальцем в страницу, невидимую Даше.
– Квартира пустует уже больше двух месяцев, дорогая. У этой склочницы не могло быть никакой соседки ни неделю, ни две, ни три назад.
Мадам захлопнула папку. Аккуратно втиснула ее среди других прочих. Вернулась к столу. Села барыней, откинувшись на спинку и разложив полные руки по подлокотникам. Глянула на Дашу с усмешкой:
–
– Не знаю, что и сказать, – пожала та плечами, произнесла растерянно: – Звонила мне, говорила, что у нее новая соседка. Плакала даже.
– По поводу? – прищурилась мадам.
– По поводу красоты и неотразимости поселившейся дамочки. Грудь у нее пятого размера будто бы. Ноги длинные, великолепно сложена... Машина дорогая.
– И толстуха... – мадам снова молниеносно втянула живот, – мужа приревновала к красотке, так, что ли?
– Ну да, тем более что вел себя Михаил не очень красиво.
– Ну вот! Подруга ваша и убила своего мужа. В пылу ревности, в состоянии аффекта, как это у вас принято говорить, и убила. Чего вы хотите от нашей тридцать восьмой квартиры, милая Даша?
– От квартиры ничего не хочу. Хочу увидеть эту даму-невидимку и задать ей несколько вопросов, только и всего.
– Постойте-ка... – проницательности мадам можно было только позавидовать, поймала ее моментально. – Как это невидимку? Ее что же, никто больше не видел там?
– Ну... Я мало с кем общалась по этому вопросу. Точнее, только со Станиславом Сергеевичем.
– Толстяк такой. Мордастый, да?
– Да.
– Тоже жалобщик великий, – забрюзжала мадам. – Приходил уже с готовыми записями. Кто, когда и кого водит в съемную квартиру, и кто, когда нарушает общественный порядок. Он и в милицию ходил, и оттуда звонили неоднократно. Говорю же, проклятая квартира. Никак не продадим... Так, значит, если я вас правильно поняла, красотку эту никто, кроме вашей подруги, не видал? Ни ее, ни ее машину?
– Ну...
– Значит, правильно! – мадам снова звонко захихикала. – Вот вам и финал истории, милая Даша! Не было никакой соседки, понимаете! Не было!
– Как же так?!
– А так! Если никто ее из соседей не видел. Если я как риелтор утверждаю, что квартиру никому не сдавали и не продавали, то что вам еще нужно?! Не было никакой соперницы и быть не могло. А толстуха – то бишь ваша подруга – убила мужа сама, а теперь ей просто надо спихнуть вину на кого-нибудь. И все!
И все...
И на этом все! Можно было бы смело прекращать все свои поиски и расспросы. Но страшно же! Жуть как страшно было являться к Мишкиным родителям, выволакивать прятавшуюся там Маринку и предъявлять ей обвинения. В чем?
Для начала во лжи! В подлой, предательской лжи, из-за которой Дашу продержали в камере несколько дней, задавали нелепые мерзкие вопросы, искали мотивы. Из-за которой ее лишили любимой работы!..
Нет, это просто в голове не укладывалось! Как могла любимая подруга так гнусно подставить ее?! И почему именно ее? Шла напролом по принципу: если не подруга, то кто же, да?!
Даша просидела в скверике неподалеку от риелторской конторы «Асан» почти час, не решаясь сесть за руль. Внутри все клокотало и гневалось, орать хотелось во все горло все равно на кого.
На мамашу, установившую коляску со спящим малышом прямо на солнце. На мороженщицу, повторявшую без конца нелепое четверостишие, что-то про вкусно и полезно, прохладно и уместно. Бред! На таксистов, приперших ее машину в два ряда. Нет, они бы выпустили ее, каждый сидел за рулем в ожидании пассажиров. Но просить их не хотелось. Наорать всласть – это да! И больше всех досталось бы Маринке – подлой предательнице, заславшей ее к трупу собственного мужа.
И когда успела?! Когда?
Так, а действительно...
Позвонила она Даше в самом конце рабочего дня. Ванька ушел уже домой, его Даша отпустила пораньше. Нет, было уже восемнадцать пятнадцать или чуть больше. Ну, пускай половина седьмого вечера была. Плюс-минус пять-десять минут, не столь важно.
Так, позвонила она, стало быть, и попросила поехать прямиком к ней домой.
Даша поехала. Миша к тому времени уже часа два был мертв. То есть убили его где-то между четырьмя и пятью часами пополудни. Даша в это время была на службе. А Маринка?
По словам оперативного работника, Маринка была у родителей Миши, собирала смородину. Оттуда и прикатила потом с полным ведром. Но было это, когда Дашу уже увезли на «Скорой». Стало быть, по времени Маринка могла заявиться домой часов в восемь вечера или чуть позже. Могла она собрать ведро смородины с четырех до восьми? А время на дорогу?
Вряд ли...
Добираться до загородного дома Мишиных родителей полчаса, а то и минут сорок, если трасса загородная забита дачниками. Туда она приехать могла в половине пятого, если успела на четырехчасовой автобус. Их машина стояла во дворе, Мишка в тот день должен был на ней разъезжать. Оттуда только в восемь. Позже не на чем. Еще время пешком до автостанции. То есть чистого времени на сбор смородины у нее часа три. Нет, не собрать. Откуда же она приволокла это самое ведро? С утра собирала или это за нее сделали Мишины родители?
Ответить некому. Те будут стеной стоять за вдовую сноху. И уж ей-то – Даше, которая подозревалась в убийстве их сына и была найдена с пистолетом в руке, – точно ничего не скажут.
Как быть?
Она в который раз, почти машинально, набрала номер телефона своей подруги, считать ее бывшей было почти невозможно, и неожиданно услышала обнадеживающие гудки.
– Да, – надтреснутым незнакомым голосом ответила Марина. – Кто это?
– Это я, – в горле тут же перехватило, и голос стал похож на Маринкин. – Не бросай трубку!