Зеленые оборотни. Рассказы о хищных растениях
Шрифт:
Изучение ботанической литературы, беседы с учеными ближайшего (Йенского) университета, собственные биологические эксперименты поглощали все свободное время. А «Философия ботаники» знаменитого шведского естествоиспытателя Карла Линнея становится его карманной книгой. Он не расстается с ней даже в поездках.
«Растительное царство снова бушует в моей душе», – так выражает он свою безмерную радость от общения с зеленым миром. Гёте не только любуется им, но и постоянно его изучает.
Бурная, с каждым годом разрастающаяся страсть к познанию живой природы заражала и окружающих. Биологические увлечения поэта разделяют многие его друзья и даже сам герцог Карл Август Саксен-Веймар-Эйзенахский. Под влиянием Гёте он становится
Поэт, мыслитель и натуралист Иоганн Вольфганг Гёте
Не остается в стороне и Шарлотта фон Штейн, поклонница и муза поэта. И в благодарность за проявленный к любимой науке интерес немедленно получает один из двух приобретенных им микроскопов. Регулярные наблюдения, проводимые с их помощью, дают результаты; приводят к первым интересным находкам. Восторгам молодого ученого нет конца.
Исследовательский пыл не покидает Гёте даже в пути. Вот что он пишет, например, Шарлотте в июне 1785 года, направляясь вслед за ней в Висбаден: «Микроскоп я везу с собой: теперь самое лучшее время видеть пляску инфузорий; они уже доставили мне немало удовольствия».
Но незадолго до того происходит, пожалуй, более важное событие, нежели любование пляской инфузорий. Оно имеет самое прямое отношение и к нашей теме.
А начиналось все, как часто случается в науке, чисто прозаически. В одной из своих поездок по дороге в Иену Гёте встретил 17-летнего студента Фридриха Готлиба Дитриха из династии знаменитых местных травоискателей. Как и все его предки, тот в совершенстве знал здешнюю флору и теперь возвращался с полей с богатой ботанической коллекцией.
Гёте заинтересовали собранные экспонаты и сам юноша, в котором чувствовалась незаурядная личность. Он предложил новому знакомому присоединиться к своей компании. Студента не пришлось долго уговаривать, и дальше они поехали вместе через живописные в эту летнюю пору места.
Впереди показалось горное ущелье. Там, внизу, взорам путешествующих открылся болотистый луг, а на нем – большое ярко-пурпуровое пятно, похожее на огромный цветастый ковер. Он отчетливо просматривался с высоты и выглядел весьма привлекательно.
То были сплошные заросли росянки (Drosera Rotundifolia) – типичного представителя болотной флоры. Условия жизни для маленького растения, видимо, были здесь настолько благоприятны, что оно вытеснило с горной лужайки всех остальных зеленых сожителей.
Росянка круглолистная
Любознательный поэт немедленно остановил экипаж и не поленился спуститься вниз, чтобы собственными глазами посмотреть вблизи на болотное диво. По ходу неожиданной ботанической экскурсии он с интересом разглядывал каждое растение. Экзотичность окраски и своеобразный внешний вид их (а ботанические формы он просто обожал) привлекали уже сами по себе. При более пристальном изучении лужайки он с удивлением обнаружил в росянковых зарослях еще большие чудеса.
На многих листовых розетках, словно привязанные, сидели различные мелкие насекомые и вроде никуда не торопились. Необычная усидчивость всегда суетливого народца показалась подозрительной. При ближайшем рассмотрении стало ясно, что многим из них не суждено, собственно, и спешить, поскольку они мертвы. А живые тоже не могли никуда улететь, т. к. принудительно удерживались тонкими ворсинками на странного вида листьях.
Уже при малейшем прикосновении к ним многочисленные зеленые недотроги приходили в движение и прижимали насекомых к листовой пластинке. Те попадали как бы в плен, выбраться из которого никак не получалось. Настолько цепкой была эта ворсистая хватка. Попавшие в тяжелое положение козявки, разумеется, изо всех сил боролись за свою жизнь. Но чем больше они трепыхались, раздражая своими движениями чувствительные окончания, тем плотнее те стягивались. Надежды на освобождение практически не оставалось. Ловушка действовала безотказно.
Гёте стало ясно, что красивое с виду растеньице с хорошенькими цветочками на тонком стебельке и изящной розеткой листьев со щеткой привлекательных булавочек является еще и зеленым охотником. Причем довольно удачливым, судя по объему пойманной мошкары.
Будь у него больше времени и экспериментального оборудования, он, вероятно, мог бы пойти и дальше в своих заключениях. Например, догадаться, что ловля мошек не случайна, а каким-то образом связана с питанием. И тогда смог бы заметить на росянковом поле то, что одни растения уже пообедали живой пищей и на их листьях остались лишь лапки, крылышки да жесткие брюшные колечки крылатой мошкары; другие только собираются обедать, прижимая отчаянно сопротивляющиеся жертвы к поверхности листа; третьи приходят в какое-то странное беспокойство от сопротивления комариных ножек и крыльев. При этом блестящие капельки на концах ворсинок (что придает им сходство с булавочками) быстро увеличиваются, словно растение выпускает пузырящиеся слюни.
Но всего этого не случилось. Тем не менее невзначай и одним из первых среди натуралистов Гёте открыл насекомоядное растение росянку и, по меньшей мере, ее способность ловить для каких-то целей болотную мошкару. Большего сделать в пути не позволяли условия. Но и увиденного было уже немало для ботанической копилки.
Что это – счастливый случай? Неожиданное везение в жизни исследователя?
И да, и нет. Как подчеркивал выдающийся французский микробиолог и химик Луи Пастер, «судьба одаривает лишь подготовленные умы». Поэт в этом отношении оказался на высоте. Позже выяснилось, что его лишь чуть-чуть опередил соотечественник – доктор А. В. Роот. В 1782 году, то есть за три года до описанных выше событий, в ботанических трудах Бремена появилась его статья о движении волосков росянки, вызванных раздражением насекомых (Гёте ее, как оказалось, не видел и не читал). Впоследствии она будет названа Ч. Дарвином наиболее полезной из выполненных до него работ в данной области.
Этот факт нисколько не умаляет ботанической заслуги поэта. Ведь он тоже сделал из своих наблюдений правильные выводы. Не каждому профессионалу такое удается. А что уж говорить о любителях.
Конечно, это всего лишь маленький штрих в биографии Гёте-естествоиспытателя, которого другой ботанический талант (К. А. Тимирязев) характеризует так: «Гёте представляет, быть может, единственный в истории человеческой мысли пример сочетания в одном человеке великого поэта, глубокого мыслителя и выдающегося ученого». К последнему можно добавить: с удивительным даром тонкого наблюдателя.
Интересна судьба встреченного Гёте студента. После совместного и приятного для обоих путешествия он стал товарищем и неизменным попутчиком поэта и до конца своих дней сохранил верность ботанике. Он умер в 1850 году, будучи уже известным ученым и директором герцогских садов в Эйзенахе.
Сам же Гёте в конце жизни поставил некоторые свои ботанические открытия выше собственной поэзии. В беседе с близким ему человеком – Эккерманом – он, в частности, сказал: «Все, что я сделал как поэт, отнюдь не наполняет меня своей гордостью. Прекрасные поэты жили одновременно со мной, еще лучшие жили до меня и, наконец, будут жить после меня. Но что я в свой век являюсь единственным, кому известна правда о цветах, – этому я не могу не придавать значения, это дает мне сознание превосходства над многими».