Зеленые ворота

Амбаре Арман де, — французский дворянин

Бекеш Владислав — ротмистр короля Зигмунта III

Бельмон Ричард де — приятель Яна Мартена, владелец корабля «Торо»

Бетюн Максимилиан де — министр финансов Генриха IV

Бланкфор Оливье де — французский граф

Ведеке Готард — капитан гданьского порта

Ведеке Зигфрид — отец Готарда, член гданьского сената

Визелла Мария Франческа де — возлюбленная Мартена

Генрих IV де Бурбон — король Франции

Грабинская Ядвига — урожденная Паливодзянка, мать Стефана Грабинского

Грабинский Стефан — кормчий корабля «Зефир»

Карнарьяк Антуан де — французский дворянин

Каротт Пьер — приятель Мартена, капитан и владелец корабля «Ванно»

Клиссон Август де — командующий Западным флотом, французский адмирал

Куна Ян (Мартен) — капитан корабля «Зефир»

Лику Гаспар — французский корсар, капитан корабля «Ля Бель»

Марго Людвиг де — капитан французского королевского военного корабля «Виктуар»

Сассе Эрик фон — бурграф Старой Лятарни в Гданьске Хайен Герд — польский капер, капитан корабля «Вултур»,

Хетбарк Анна фон — бывшая придворная дама королевы Боны

Шульц Гертруда — урожденная Циммерман, жена Генриха Шульца

Шульц Генрих — богатый гданьский купец, бывший кормчий «Зефира».

«Ванно» — фрегат, собственность Пьера Каротта, капитан Пьер Каротт

«Вестерос» — шведский флагманский корабль (каравелла) адмирала Столпе

«Вултур» — фрегат, капитан Герд Хайен, капер Зигмунта III

«Зефир» — галеон-фрегат, собственность Яна Мартена; капитан Ян Мартен

«Йовиш» — гданьская сторожевая каравелла; капитан Фридерик Дюнне

«Торо» — корсарский корабль, собственность шевалье де Бельмона

С 1562 года тридцать лет Франция была полем почти непрерывных братоубийственных битв между гугенотами и католиками. Религиозные войны, начавшиеся в царствование Карла IX, и особенно при регентстве его матери, Екатерины Медичи, пережили династию Валуа и угасли только в царствование Генриха IV де Бурбона. Этот «король без королевства, солдат без гроша, муж без жены», вождь гугенотов, для которого разница между вероисповеданиями не имела значения и который ради политических целей не раз менял веру, заполучив наконец трон, застал Францию в руинах и пепелищах. Кровь семидесяти тысяч погибших пропитала её землю; девять городов и четыреста замков лежали в руинах, сто двадцать пять тысяч поместий обратились в пепел. То, что не было окончательно уничтожено, погрязло в нищете. В Лионе, в Туре, в уцелевших городах, насчитывавших некогда по пятьсот-шестьсот ткацких мастерских, остались их единицы, а цены на товары и продукты небывало возросли. Огромные пространства непаханных полей и виноградников заросли бурьяном, деревни и целые округа обезлюдели и одичали.

И такое состояние продолжалось даже после февральской коронации Генриха в Шартре и вступлении в Париж в марте 1594 года. Надежды на поправку отчаянной ситуации в стране появились лишь через пару лет, когда рядом с мужественным королем появились мудрые советники, и прежде всего Максимилиан де Бетюн, мсье де Росни, впоследствии герцог Сюлли, боевой товарищ и наперсник Генриха, и Бартоломей Лаффемас, бывший портной, позднее королевский лакей, и наконец — генеральный контролер торговли.

Первой экономической акцией мсье де Бетюна в качестве члена Королевского финансового совета стала в 1596 году инспекционная поездка по Франции для проверки деятельности налоговых чиновников. Де Бетюн взялся за дело с небывалой энергией и работоспособностью. Несколько месяцев он проверял реестры и картотеки, вскрывал мошенничества, взыскивал суммы, присвоенные казнокрадами, сокращал чрезмерные административные расходы и устанавливал новые порядки. В результате королю в Руан он привез полмиллиона талеров, погруженных на семьдесят две повозки, которые эскортировал сильный вооруженный конвой.

И с тех пор, несмотря на ещё продолжавшуюся внутреннюю смуту и тянувшуюся войну с Испанией, начались хозяйственные реформы, которые в очень короткий срок вырвали Францию из разрухи. Мсье де Бетюн, теперь уже суперинтендант финансов, создал первую упорядоченную систему финансовой отчетности и положил конец злоупотреблениям богачей. Оказалось, что свыше четырехсот тысяч состоятельных людей на основе фальшивых документов уклонялись от уплаты налогов. С них было взыскано сто пятьдесят миллионов франков, а доходы и расходы казны не только оказались сбалансированы, но ещё и появилась возможность откладывать около шести миллионов франков в год в чрезвычайные резервы, накапливаемые в золоте в подвалах Бастилии. Вскоре вновь цвели сады и зеленели виноградники, золотились хлебные поля, появился скот на пастбищах. В отстроенных городах поднимались мануфактуры и фабрики: братьев Гобеленов в Париже, производящие ковры и узорные ткани; мануфактуры в Нормандии, Лангедоке и Шампани, славные своими сукнами; бумажные фабрики в Дофине, кружевные мастерские в Санлисе; текстильные в Руане; металлургические под Парижем; фабрики стекла и хрусталя в Мелуне; всяческие промышленные мануфактуры в Лионе, Пуатье, Туре, Орлеане и Манте.

Вместе с развитием промышленности и торговли, благодаря разумной налоговой политике казны, можно было начинать крупные общественные работы. И повсюду стали строить новые дороги и мосты, по которым мчались почтовые дилижансы, копали каналы, осушали болота, углубляли порты. Перед Францией Генриха IV открывалось большое и завидное будущее. Нужен был ей только продолжительный мир.

Тем временем, однако, продолжалась война с Испанией. Дон Педро Энрикес д'Азеведо, граф де Фуэнтес, 14 апреля 1596 года взял Кале, угрожал северо-восточным районам Соммы и уже готовился к маршу на Амьен. Переговоры об английской помощи увенчались заключением союза, но проект совместной акции против испанских войск в Нидерландах провалился. Единственной радостной вестью стала победа англичан в Кадисе — победа столь же блестящая, как и не использованная стратегически и политически. Елизавета удовлетворилась уничтожением испанской Второй Армады, которую король Филип намеревался послать на помощь Ирландии, а — быть может — и на покорение Англии. И на этом остановилась, не собираясь поддерживать Генриха на французской территории.

Известие это, переданное через посла Франции в Лондоне, вскоре подтвердили и дополнили множеством подробностей два английских корсара, которые принимали участие в атаке на Кадис, а также известный купец и банкир Генрих Шульц, имевший разветвленные коммерческие связи и пользовавшийся покровительством самого мсье де Бетюна.

Шульц был родом из Польши, а его торговый дом и банковская контора в Гданьске были хорошо известны не только во Франции, но и во многих ганзейских городах и крупнейших портах Европы. В Гамбурге, Амстердаме и Копенгагене он уже открыл филиалы, а теперь намеревался организовать такой же и в Бордо.

Мсье де Бетюн очень его ценил. Пользовался его советами в некоторых финансовых операциях, даже поручал ему разработку условий займов, в реализации которых Шульц частично участвовал как банкир. Таким образом его весомость и авторитет были обеспечены уже с самого начала.

Что касается корсаров, оба были французами, хотя их корабли и плавали до поры под английским флагом на службе у Елизаветы. Одного из них, Ричарда де Бельмона, капитана корабля «Торо», мсье де Бетюн знал лично; второй именовался Пьером Кароттом и кормился, собственно, скорее морской торговлей, чем корсарством.

За него ходатайствовал Генрих Шульц, испрашивая у своего покровителя права поднять французский флаг над кораблем «Ванно»и внести его в портовый реестр. В этом он не встретил никаких трудностей. Де Бетюн — Росни любил драгоценности, королевской казне нужны были деньги, а Генриху IV — и корабли, и моряки. Двое прибывших из Кадиса отвечали всем этим требованиям; в трюмах «Торо»и «Ванно» лежала немалая добыча; десятая её часть пошла в королевскую казну, а несколько премиленьких безделушек украсили шляпу и воротник будущего министра финансов.