Зеленый берег
Шрифт:
После таких мыслей Гаухар смелее смотрит на мир, с большей верой в лучшее ждет завтрашний день. Заметив, что муж опять помрачнел, она уже не всегда следует его примеру. «Нет, — говорит она себе, — пусть дороги наши тернисты, надо вести себя ровнее, что пользы поддаваться дурному, настроению, то и дело терзать себя?..»
Чтобы тверже укрепиться в этом мнении, Гаухар вспоминает прежнюю свою жизнь с Джагфаром. Раньше они легче понимали друг друга, глубже чувствовали взаимную близость; грустные минуты случались и тогда, но проходили очень быстро, не оставляя рубцов на сердце. А теперь есть какая-то печальная закономерность в их настроениях; можно безошибочно сказать —
Наконец-то окончилась зимняя экзаменационная сессия в институте, настал и последний день каникул. Завтра в школу. Гаухар и в малой степени не успела отдохнуть, даже осунулась за это время. Но разве это имеет значение для молодой энергичной женщины? Через несколько дней силы у нее восстановятся, она будет здоровой и цветущей.
Коль скоро Гаухар стала чувствовать себя свободней, больше времени отдавала дому, Джагфар заметно воспрянул духом. Если бы жена вообще не выходила за ворота, он, вероятно, чувствовал бы себя совсем хорошо. Сегодня Гаухар, как только вернулась домой, не теория времени, повязала фартучек, принялась крошить мясо. Решила приготовить любимое блюдо Джагфара перемячи. Мясо, мука, масло есть. Лук, правда, кончился, но одолжил а у соседки.
Мурлыча песенку, она лепила перемячи. Вот-вот должен вернуться Джагфар. Он никогда не опаздывает без предупреждения, обязательно позвонит по телефону» Сегодня не звонил, значит, должен явиться вовремя. И действительно, на лестнице слышны его шаги; только Джагфар может ходить на цыпочках, — он еще нет-нет да и вспомнит проказы молодости. «Ах, дурачок, ну чего он крадется, точно кот? Ладно уж, пусть подурачимся.
Гаухар принялась жарить перемячи, вся погрузилась в кухонное колдовство. Но все же где-то в подсознании отсчитывала минуты: вот неслышно открылась дверь, вот Джагфар так же осторожно раздевается, на цыпочках пробирается в комнату; увидев стол, накрытый белой скатертью, должно быть, улыбнулся довольно — ведь во всей квартире пахнет только что жаренными перемячами.
Вдруг дверь в кухню разом открылась и рядом с Гаухар стоит муж. Она думала, что Джагфар все еще где-то в одной из комнат, поэтому, вздрогнув, вскрикнула:
— Ах! — и чуть не выронила вилку. — Джагфар, до каких пор ты будешь пугать меня?!
Многие десятки раз он проделывал свою незатейливую выходку, и еще не было случая, чтоб не удалось напугать жену.
Джагфар довольно рассмеялся, обняв жену за плечи, проговорил нараспев:
— Ой, перемячи, перемячи! — и пошел переодеваться в пижаму. Из соседней комнаты все еще доносился его смех.
«Вот, глупый, чему радуется всегда!» — думала Гаухар.
Но ей и самой было весело. К тому же перемячи удались на славу. Какой женщине не хочется по-настоящему угостить мужа!
Тем временем Джагфар умывался в ванной комнате. Гаухар не очень-то нравилось, что муж, умываясь, всегда фыркает, как настоящая лошадь, но сейчас фырканье это как бы говорило о мужской силе, здоровье. Все же какое это-счастье — любимый муж!.. Почему-то ей вспомнилась та несчастная женщина — мать Шауката. Природа обошла ее, не наделила ни внешней, ни духовной красотой. У нее нет ни мужа, ни родственников. Появился ребенок, но не как плод радостной человеческой любви, а как печальный и досадный результат случайной связи. Он не принес матери счастья, не утешил, только прибавил забот и озлобленности. Гаухар показалось на миг, что она способна понять ожесточенность
— Ты готов, Джагфар? Садись за стол.
— Это проще всего. Сейчас сядем. — Причесывая мокрые волосы, Джагфар вышел из ванной. — Ужасно голоден. Кажется, одним махом, не жуя, проглочу все твои перемячи.
— А я и одного не дам тебе, если не захочешь жевать, — рассмеялась Гаухар. — Хочешь, прочту тебе лекцию о правилах…
— Спасибо! Я — без правил. — Джагфар подхватил на вилку перемяч, отправил в рот.
— Значит, остался без языка. Не будешь болтать за едой.
— В Алма-Ате меня угощали бешбармаком, в Ташкенте пловом, но, кажется, всем этим яствам далеко до наших перемячей, — говорил Джагфар, утолив первый голод.
— Каждый хвалит свою любимую еду. Ешь, Джагфар, только береги язык, тебе ведь завтра надо читать лекцию.
Дни заметно удлинились. Не только в четыре, в пять, но и в шесть часов еще светло. Когда много света, меньше устаешь на работе и настроение бодрее. После уроков Гаухар, как всегда, не очень торопится домой: по дороге заходит то к одному ученику на дом, то к другому, беседует с родителями. Ведь у нее тридцать пять учеников, даже с тем, кто хорошо учится, нет-нет да и случится какой-нибудь казус. О Дамире она теперь меньше беспокоится, в учебе он уже наступает товарищам на пятен. Заметно подтянулся и Шаукат. Он стал активнее относиться не только к учебе, но и ко всему, что происходит вокруг. Конечно, и на нем сказывается живительное приближение весны, во главное — он почувствовал внимание людей, наверно, и мать стала лучше относиться к нему. Одно время Гаухар уже отчаялась было в Шаукате, думала, что он искалечен нравственно на всю жизнь. Но, оказывается, оставалась надежда на исправление мальчика.
Но вот произошел случай, который столько же обрадовал, сколько и встревожил Гаухар.
Последний урок только что окончился. Гаухар, как обычно, задержалась на несколько минут в классе — складывала книги в портфель, убирала в шкаф учебные пособия. Она заметила: Шаукат стоит у окна, подзывает к себе товарищей;
— Дамир, Хасан, смотрите-ка, синичка прилетела» на карнизе сидит. Тихо! Не вспугните ее!
Но Дамир или пропустил мимо ушей предупреждение, или не посчитался с ним — шумно подбежал к окну. Синица вспорхнула, мгновенно скрылась из виду. Дамир посмотрел на Шауката, громко рассмеялся.
— Ребята, глядите-ка, Шаукат готов заплакать! Эка беда — улетела, на то у нее и крылья. Ты вот и полетел бы, да крыльев нет.
— Она не улетела бы, ты напугал ее, — через силу ответил Шаукат. — Она ведь голодная. Я хотел покрошить ей хлеба.
— Откуда ты знаешь, что голодная? — не переставал смеяться Дамир. — Она что, сказала тебе?
— После зимы птицы всегда голодные.
— Ври больше! Птицы долго могут обходиться без корма. Иначе все они погибли бы за зиму. — Дамир дернул ближайшего мальчика за ухо и хотел бежать к выходу.
Гаухар остановила его:
— Ты почему вспугнул синицу? Ведь Шаукат просил тебя не шуметь. А ты ответил насмешками. Шаукат правильно говорит, птица голодна, потому она и прилетела к нашему окну. Ты должен бережней относиться к птицам, они приносят много пользы человеку и к тому же украшают природу. Разве я неправильно говорю?
Дамир смущенно молчал.
— Ну, отвечай, Дамир, — настаивала учительница. Мальчик поднял голову:
— Вы-то правильно говорите, а Шаукатка ничего не смыслит, он ведь с придурью.