Зеленый Феникс
Шрифт:
Асканий хотел отойти от них, ведь он в конце концов был отдельным пламенем, но Меллония позвала его:
– Ты тоже должен пойти с нами, Феникс.
Они дошли до устья Тибра, где он, расширяясь, впадал в море. Дельф медленно описывал в воде круги, наблюдая, не появятся ли акулы или карфагенские галеры.
– Здесь нет акул, Дельф, – обратилась к нему Меллония. Услышав ее голос, он перестал кружить и заснул своим прерывистым сном.
– Мне холодно, – сказал Асканий. Хотя ночь была теплой, костры были разложены лишь
Но Эней усадил их обоих рядом с собой на траву.
– Мы с Асканием построим наш город не на самом берегу, а поглубже. Чтобы до твоего дерева было так же близко, как до этих кораблей. Выйдя из него, ты сразу сможешь прийти ко мне. Волумна не посмеет остановить тебя.
Меллония посмотрела на посеребренную луной поверхность Тибра и на Дельфа, спящего всегда настороженным сном.
– Правда, Меллония?
– Да, Зимородок. – Асканий поднялся на ноги.
– Луна составит вам компанию.
– Пожалуйста, Феникс, – сказала Меллония, – останься с нами.
Ее лицо выражало настойчивую просьбу. Если эта гарпия, Волумна, посмела угрожать его отцу…
– Феникс, ты мне сначала не понравился.
Он почувствовал облегчение, будто кто-то коснулся его щеки холодной ладонью. Наверное, ее тревожило желание излить душу.
– Я знаю, Меллония. Мы очень разные – ты и я. Я не такой, как отец. Он бог, а я – пират.
– Мы похожи больше, чем тебе кажется, – сказала она. – Ты действительно напугал меня сначала, но не поэтому я так к тебе относилась. Я ревновала. Любовь отца к тебе столь велика, что казалось, для меня не останется места. Знаешь, Феникс, я полюбила его сразу же, как только он обернулся ко мне, купаясь в Тибре.
Она говорила о нем так, будто он был в Карфагене или Трое, а не сидел рядом с ней, все больше удивляясь и получая удовольствие от каждого ее слова.
– О, он увидел меня не сразу. Я хорошо спряталась среди деревьев. Но я полюбила его молодость. И его старость. Его веселье. И его грусть. И еще я ревновала. Теперь я люблю тебя как его сына и как своего друга. Ничего, что я сначала ревновала, Феникс? Я столько испытала за такое короткое время! Как цветок, который в один день ощутил и дождь, и ветер, и снег, и солнце, а еще бабочку, шмеля и мотылька.
– Все верно, Меллония. Ты не понравилась мне, вероятно, по той же причине, хоть я и утверждал, что просто не доверяю тебе.
– Это в прошлом, – воскликнул Эней, – а сейчас ночь!
Он вскочил на ноги и, потянув за собой, поднял их с земли, обхватил руками и стал кружить под звуки флейты, пока они, смеясь и задыхаясь, не прижались к нему, ища опоры, а он, как мощная колонна, казалось, мог выдержать и топор, и огонь.
– Я люблю вас, я люблю вас, я люблю вас, – смеялся он. – Моего сына и мою невесту. И никто – ни гарпии, ни воины, ни королевы дриад – не сможет нас разлучить.
– Ты забыл о времени, – сказала Меллония.
– Я бросаю ему вызов!
– И все же мне пора идти. – Он посмотрел на нее с тревогой:
– Идти?
Она натянуто улыбнулась. Она не умела лгать, и ей не удалось обмануть Аскания. Если она и обманула отца, то только потому, что опьянила его своим приходом.
– Лишь на ночь, мой любимый.
– Я думал, ты проведешь эту ночь со мной.
– Я тоскую по своему дереву. Завтра, когда я отдохну и наберусь у него сил…
– В лесу львы. Мы с Фениксом проводим тебя.
– Нет, одна я в большей безопасности. От меня пахнет дубовой корой, а от вас – свежим мясом. Феникс проводит меня до леса. Мне нужно ему кое-что сказать.
– То, что не должен знать я?
– Да, потому что я люблю тебя. – Она взяла Аскания за руку и потащила против его воли за собой:
– Он скоро вернется к тебе.
Асканий заметил на лице отца некоторое замешательство и в то же время бесконечную радость. Мальчишеское лицо, освещенное оранжевой луной. Его коснулись сомнения и грусть зрелости, но оно по-прежнему осталось мальчишеским и выражало неиссякаемую способность верить: ночь исцеляет, солнце возрождает и несет надежду.
– Я не вернусь, – сказала она Асканию, когда они отошли настолько, что Эней не мог ничего услышать. Их скрывали от лагеря стройные вязы, похожие на танцующих в лучах света дриад. – Я не могу вернуться. Волумна пригрозила сжечь мое дерево.
– Убить тебя! – воскликнул Асканит.
– Да. Она подошла к моему дому со своими подругами и позвала меня: «Принеси свой ткацкий станок, Меллония». А затем заставила смотреть, как они обкладывают мой дуб хворостом. «Стоит мне только высечь огонь, и дерево превратится в огненный столб».
– Ты можешь найти себе другое дерево?
– Нет. Дерево, в котором я родилась, умрет вместе со мной, или я умру вместе с ним. Но Волумна дала мне обещание.
– Какое, Меллония?
– Не высекать огонь, если я тоже дам ей обещание. Покинуть Энея. И никогда больше с ним не видеться.
– Ты обязательно будешь встречаться с ним, – уверенно произнес Асканий, нащупывая кинжал и ощущая себя воином и сыном. – Мы захватим рощу и спасем твое дерево. Мы даже можем сделать тебя королевой!
– Кто-нибудь из ваших людей обязательно погибнет. У нас ведь есть яды. И мы знаем всякие хитрые уловки. А дриады скорее умрут, чем отдадут свои деревья. Да, наверное, вы захватите рощу. Фавны, без сомнения, помогут вам. Они никогда не любили нас, разве только когда мы спим. Но жить мне придется среди мертвых. Неужели ты думаешь, Феникс, что я дам согласие на гибель своего племени? Если бы у меня была такая же, как у вас, красная кровь, я ушла бы отсюда с радостью. Но я никогда не смогу приговорить к смерти других дриад.