Зеленый круг
Шрифт:
— Дэвид, осторожно! — кричу я.
Дэвид молниеносно подтягивает ноги буквально за секунду до того, как пасть свиньи захлопывается с глухим звуком.
— Да она опасная, — говорит Дэвид.
— Нет, — возражаю я. — Ты ведь не опасная, свинка. Ты просто испугалась Дэвида. Ведь так?
— Уф!
— Я могу к тебе спуститься? — спрашиваю, — говорю я.
Я сажусь на край ямы и свешиваю ноги. Свинья задумчиво меня рассматривает.
— Я иду к тебе, — говорю я. — Мы ведь с тобой друзья. Я не желаю тебе
Свинья следит за каждым моим движением с настороженностью и любопытством.
— У-у-уф-уф, — восклицает она и направляется ко мне. Сначала мне показалось, что она напугана, но затем я понимаю, что она хочет меня обнюхать. Я осторожно наклоняюсь над крупной головой и начинаю чесать за ухом.
— У-у-ф-ф, у-у-ф-ф! — довольно фыркает свинья.
— Тебе нравится! — смеюсь я. — Любишь, когда тебя чешут?
Произнося эти слова, я потихоньку достаю из-под футболки уздечку. Крайне осторожно я пытаюсь надеть ее на голову свиньи одной рукой, не прекращая другой чесать за ухом.
— Я просто надену на тебя этот ошейник, — приговариваю я. — Это не опасно. Умная свинка.
Свинья не отвечает. Она поворачивается и пытается рассмотреть, что я там делаю. Но голову не убирает.
— Вот так, хрюша, вот и всё, — говорю я и застегиваю уздечку под подбородком. — Ты же очень умная свинка.
— Готово, — говорю я остальным. — Помогите мне ее поднять.
Габриэль и Дина осторожно соскальзывают в яму. Больше там никто не поместится. Дэвид становится на колени, готовится взвалить свинью на плечи.
— Умная, умная свинка, — шепчу я.
Я обхватываю ноги свиньи и начинаю медленно ее поднимать. Она тревожно вскрикивает, но быстро успокаивается. Я удивляюсь тому, какая она легкая. Большая только голова, остальное — кожа да кости.
— Какая ты умница, — говорю я. — Давайте теперь ее поднимем, — шепчу я остальным.
Наконец зверь поднят. Я быстро выпрыгиваю следом и сажусь у края ямы. Хватаю уздечку.
— Это кабанчик. Он такой худой, — говорю я. — Мы не можем его съесть.
К моему огромному облегчению, Дэвид кивает.
— Я уже понял. Он почти ничего не весит.
— Тогда пусть он будет у нас как домашний питомец.
Дэвид снова кивает.
— Мы его откормим, и он подрастет, — говорит Дэвид. — А уж потом сделаем из него барбекю.
Я притворяюсь, будто не слышу его.
— Думаю, мы назовем тебя Умником, — говорю я, ласково похлопывая свинью по бокам.
XXI
Кажется, я слышу жужжание комара. Упрямый монотонный звук почти звенит в воздухе. Я приподнимаюсь, опираюсь на локти. Комар? Как давно это было! Я прислушиваюсь, но, хоть я и сижу несколько минут совершенно тихо, звук не возвращается. Игра воображения? Галлюцинация? Я снова ложусь на постель из веток и овчины, но заснуть не могу. Этот странный звук что-то во мне разбудил… «Комар», — мысленно произношу я и всем телом чувствую его тоненькую навязчивую песенку. Представьте себе: эта маленькая глупая деталь в каком-то смысле связана с моей жизнью, а я никогда об этом даже не задумывалась. Подумать только, а ведь можно соскучиться по комару! Важны ли такие мелочи? Состоит ли наше бытие из таких вот мелочей, которые едва замечаешь, но из которых словно соткан весь мир? Танец карандаша на листе бумаги на уроке рисования у Гуся. Ветер, покачивающий кроны берез. Мягкое шуршание покрышек по гравийной дорожке. Тонкий писк комара в темноте, такого же одинокого, как и я?
Пока я лежу и размышляю, у меня возникает ощущение, будто чьи-то сильные руки вынимают меня из-под навеса и осторожно укладывает в постель…
Я открываю глаза. Уже рассвело. Сквозь тонкие шторки на окне светит солнце. У меня на животе лежит и мурлычет Пуфф. Через открытое окно с пляжа до меня долетает тихое дыхание волн. Кто-то рубит дрова. Это папа. Мы за городом. У меня летние каникулы.
— Какая же ты соня, Юдит, — говорит он, когда я выхожу на веранду, держа на руках Пуффа.
— Я знаю, — отвечаю я и чувствую себя бестолковой.
— Простокваша в холодильнике.
— Ты уже завтракал?
— Уже без четверти два, — отвечает папа и смеется.
— Какой кошмар! — восклицаю я. — Я так долго спала?
Сначала я спускаюсь к пляжу и купаюсь. Пуфф сидит на берегу, элегантно прикрыв хвостом передние лапки. Он наблюдает за мной со скептическим выражением. Как-то раз я попыталась взять его с собой в воду. Пуфф вцепился в меня когтями и сильно поцарапал живот. Это был единственный случай, когда он позволил себе такое.
Вода прохладная, и я не сразу решаюсь войти. Чувствую ступнями рябь на песчаном дне и черные ольховые шишечки, перекатываемые прибоем. Разбегаюсь и бросаюсь в пенящиеся волны.
Я быстро оборачиваюсь к маме и дяде Хассе, которые стоят на берегу и наблюдают за мной.
— Ледяная! — кричу я.
— Не заплывай далеко! — кричит мама.
У простокваши вкус лета, и я набираю полный рот.
— Мне почти четырнадцать, — говорю я маме.
— Ты не умеешь плавать, — отвечает она. — Поэтому не важно, сколько тебе лет.
— Я умею.
— Не совсем, Юдит.
— Скоро научусь. Просто нужно больше тренироваться.
Мама не отвечает. Она убирает со стола. Ставит простоквашу в холодильник. Научиться плавать — это трудно. Непонятно, как можно одновременно по-разному двигать руками и ногами. Дядя Хассе говорит, что у меня великолепно получается грести руками, и если я буду так же хорошо двигать ногами, то смогу доплыть до Китая. «Лучше бы я доплыла до Уткограда и зашла к Дональду Даку», — отвечаю я, и дядя Хассе почему-то громко смеется.