Зеленый Марс
Шрифт:
К северу от Галилея стало проще, а потом она выехала за пределы участка, на равнину Хриса. Это был центр впадины с гравитационным потенциалом -0.65: самое легкое место на планете, легче даже Эллады и равнины Исиды.
Как-то раз она въехала на вершину одиноко стоящего холма и увидела в центре Хриса ледяное море. Длинный ледник бежал от долины Симуд и вливался в низшую точку Хриса, покрывая землю вплоть до горизонта на севере, северо-востоке и северо-западе. Она медленно повела машину, огибая западное, а потом северное побережья. Ледяное море насчитывало порядка двухсот километров в диаметре.
Однажды ближе к вечеру она остановилась на почти стершемся краю кратера и посмотрела на обширное пространство колотого льда. В 2061 году произошло активное обнажение
Все это было в прошлом. Здесь и сейчас есть лишь ледяное море. Старые сейсмографы, которые подобрала Энн, имели записи недавних подземных толчков на севере, где проявлялась небольшая сейсмическая активность. Возможно, таяние северной полярной шапки провоцировало движение сжатой литосферы вверх, запуская целую серию марсотрясений. Волнения, записанные сейсмографами, были короткими и прерывистыми, больше похожими на взрывы, чем на настоящие марсотрясения. Энн еще много вечеров подряд заинтригованно изучала экран бортового компьютера.
День за днем она ехала и бродила по поверхности. Она миновала ледяное море и поехала дальше на север, к Ацидалийской равнине.
Великие равнины северного полушария обычно описывались как плоские, и по сравнению с хаосами или северными взгорьями они такими и были. Но они не были плоскими как футбольное поле или поверхность стола – совсем нет. Повсюду на волнистом пространстве виднелись торосы и низины, хребты разрушающейся породы, складки оползшего мягкого грунта, огромные поля булыжников, отдельно стоящие скалистые вершины, карстовые воронки… Вид был внеземной. На Земле почва заполнила бы впадины, ветер, вода и растительная жизнь сгладили бы голые вершины холмов. Потом все это было бы погребено, или стерто до основания ледяными пластинами, или, наоборот, приподнято вследствие тектонической активности; все бы регулярно менялось и перестраивалось с течением времени, но всегда сглаживалось бы погодой, флорой и фауной. А эти древние гофрированные равнины, продырявленные метеоритами, не менялись миллиарды лет. Причем это были одни из самых юных поверхностей Марса.
Ехать по такой шероховатости было сложно, а вот заблудиться во время прогулок ничего не стоило, учитывая, что марсоход выглядел как один из множества разбросанных повсюду булыжников. Тем более если внимание рассеивалось. Не раз Энн приходилось искать марсоход по радиосигналу, а не по внешнему виду, иногда она подходила к нему вплотную, не узнавая, и лишь потом приходила в себя и забиралась внутрь с трясущимися после каких-то забытых уже мыслей руками.
Лучшие проездные пути лежали вдоль низких гребней обнаженной породы. Если бы эти высокие базальтовые дороги можно было соединить друг с другом, стало бы намного проще. Но они часто были разбиты поперечными разломами: узкие поначалу трещинки становились потом глубже и шире, и чем дальше, тем их становилось больше. Они раскрывались, словно ломти нарезанного хлеба, пока не превращались в открытые разломы, наполненные каменными обломками и частицами, и дайка снова становилась частью усеянного булыжниками поля.
Она продвигалась дальше на север, к Великой Северной равнине. Ацидалийская равнина, Северная равнина… древние названия звучали так странно. Энн всеми силами пыталась не думать, но в долгие часы за рулем это порой было невозможно. В такие минуты было безопаснее читать, чем пытаться и дальше держать разум опустошенным. Иногда она наугад листала библиотеку искина. Чаще всего кончалось все тем, что она таращилась на ареологические карты, и однажды вечером, на закате, во время такого разглядывания, она проникла в суть марсианских названий.
Оказалось, что большую их часть придумал Джованни Скиапарелли. На своих картах, построенных с помощью телескопа, он обозначил свыше сотни видимых объектов, большинство из которых были так же иллюзорны, как и марсианские каналы. Но когда
Но весьма непоследовательным. Было что-то не то, что-то опасное в этом смешении отсылок. Все объекты на Меркурии были названы именами великих художников, объекты на Венере – в честь знаменитых женщин, которые однажды прилетят и будут разъезжать по тамошней земле, чувствуя, что живут в логичном мире. И только на Марсе собралась ужасающая мешанина призраков прошлого. Возможно, это и являлось причиной катастрофической путаницы на поверхности планеты: озеро Солнца, Золотая долина, Красное море, гора Павлина, озеро Феникса, Киммерия, Аркадия, Жемчужный залив, Гордиев Узел, Стикс, Аид, Утопия…
В темных дюнах Великой Северной равнины ее припасы подошли к концу. Сейсмографы фиксировали ежедневные толчки на востоке, и Энн ехала туда. Во время пеших прогулок она изучала темно-красные песчаные дюны, их наслоения вскрывали климат прошлого, словно годовые кольца на дереве. Но снег и сильные ветры сметали хребты дюн. Западные ветры могли быть невероятно сильными, настолько, что подхватывали слои крупнозернистого песка и бросали их в машину. Песок всегда оседает дюнами, таков простой физический факт, но дюны Марса медленно набирали темп в своем шествии по всему миру, и записи, сделанные ими в прежние годы, постепенно уничтожались.
Энн гнала последнюю мысль прочь из головы и изучала феномен, как если бы в его ход не вмешивались никакие искусственные силы. Она концентрировалась на своей работе, очищала геологический молоток и брала пробы камня. Прошлое дробилось по кусочку. Оставь его позади. Не думай о нем. Но она не раз резко просыпалась, видя надвигающийся на нее дальнепробежный оползень. И окончательно вставала, потная и дрожащая, встречая раскаленный рассвет: солнце пылало, словно кусок серы.
Койот оставил ей карту своих тайников на севере, и теперь она приближалась к одному из них, скрытому в куче камней высотой с дом. Она пополнила запасы, оставив короткую благодарственную записку. Согласно последнему маршруту, переданному ей Койотом, он должен был появиться здесь уже скоро, но пока тут не наблюдалось и следа его присутствия, так что не было смысла ждать. Она поехала дальше.
Она ехала и шла пешком. Но ничего не могла с собой поделать: воспоминание об оползне преследовало ее. Ее мучило не столько то, что она прошла на волосок от смерти, – что, без сомнения, случалось много раз и раньше, причем большинство случаев она даже не заметила, – а то, насколько случаен был ее последний раз. Он был бессмысленен и неуместен, чистое совпадение. Акцентированное равновесие при его отсутствии. Следствие, которому не было причин, незаслуженное милосердие. Она много времени проводила под открытым небом, постоянно подвергаясь воздействию радиации, но от рака умер Саймон. Это она уснула за рулем, но погиб Фрэнк. Просто по воле случая – случайная жизнь и случайная смерть.