Зелёный мозг
Шрифт:
— А есть какая-нибудь особая девушка? — спросила Рин.
А Чен-Лу удивился: «Зачем она делает это? Она что, ищет себе оправдания, причину обращаться с ним так, как я хочу, чтобы она обращалась с ним?»
— Я был очень занят, — сказал Хуан.
— Давай поспорим, что у тебя есть, — сказала она.
— Что ты имеешь в виду?
— Что там в Зеленой зоне у тебя есть девушка… спелая, как манго. Какая она?
Он пожал плечами, сдвинул ее голову, но она близко прислонилась к нему, смотря вверх на подбородок, где не росла борода. «У него индейская кровь, — думала она. — Нет бороды: индейская кровь.»
— Она красивая? — продолжала настаивать Рин.
— Многие женщины красивы, — сказал он.
— Она наверняка горяча, темпераментна и с большим бюстом, могу поспорить, — сказала она. — Ты был с ней в постели?
А Хуан думал: «Что бы это могло означать? Что мы все представители богемы?»
— Джентльмен, — сказала Рин. — Он отказался отвечать.
Она поднялась вверх, села в свой угол, злая и удивленная, почему она поступила так. Что я устраиваю себе пытку? Я что, хочу получить себе этого Хуана Мартиньо, иметь и держать? К черту все это!
— Многие семьи здесь очень строги к своим женщинам, — сказал Чен-Лy. — Как в Викторианском веке.
— Неужели вы никогда не были человечным, Трэвис? — спросила Рин. — Даже хоть на денек, другой?
— Заткнись, — рявкнул Чен-Лу, и он сел, удивившись на эту вспышку. Ведьма! Как она довела меня до этого?
«Ах-ах, — думал Хуан, — она таки достала его.»
— С чего это вы вдруг озверели, Трэвис? — спросила Рин.
Но он уже контролировал себя, и единственное, что он сказал: — У тебя острый язычок, моя дорогая. Слишком плохо, что нельзя этого сказать о твоем уме.
— Вот это уже что-то новое для вас, Трэвис, — сказала она и улыбнулась Хуану.
Но Хуан слышал выкрики в их голосах и вспоминал Виеро, падре, так торжественно говорящего: «Человек выкрикивает, если выражает протест против своей жизни, из-за одиночества и потому, что жизнь отламывается от того, что бы ни создало ее. Но независимо от того, на сколько глубоко ты ненавидишь жизнь, ты и любишь ее тоже. Она, как котелок, кипящий вместе со всем, что ты должен попробовать — но очень болезненный для пробы.»
Внезапно Хуан притянул Рин и поцеловал ее, прижимая к себе, зарывшись руками в ее спине. Губы ее ответили после кратчайшего колебания — теплые и податливые.
Наконец он оторвался, твердо посадил ее в кресло и откинулся на спинку своего кресла.
Когда Рин перевела дыхание, она сказала: — Ну, а это что?
— Во всех нас есть маленькое животное, — сказал Хуан.
«Он что, защищает меня? — спрашивал себя Чен-Лy, садясь прямо. — Мне не нужна защита от него в этом деле.»
Но Рин засмеялась, скрывая гнев и, дотянувшись до Хуана, ласково потрепала его по щеке.
— Разве это не так? — спросила она.
А Чен-Лу подумал: «Она только выполняет свою работу. Как красиво она работает. Какое артистическое дарование. Было бы просто жаль, если бы я ее убил.»
Глава 9
У них такой талант — заниматься нелогичностями, у этих человеческих существ, — думал Мозг. — Даже перед лицом ужасных испытаний они спорят, занимаются любовью и разбрасываются тривиальностями.»
Эстафеты посланников уходили и возвращались сквозь дождь и солнечный свет, которые чередовались в отверстии пещеры. Сейчас, перед очередной командой, было небольшое колебание, главное решение уже сделано: «Поймать и убить трех человеческих существ в пропасти, сохранить живыми только их головы, если возможно.»
И все же сообщения продолжали поступать, потому что Мозг отдал приказ: «Сообщайте мне все, что они говорят.»
«Как много разговоров о Боге, — думал Мозг. — Возможно ли, что такое существо есть?»
Мозг отмечал, что хотя человеческие свершения и принимают вид возвышенного, но в основе их действий лежат тривиальности.
«Возможно ли, что такая тривиальность была лишь своего рода кодом? — размышлял Мозг. — Но как это может быть… если только это все не эмоциональность нелогичности… А этот разговор о Боге тогда и возникает на поверхности, когда логика не дает им никакого выхода.»
Мозг начинал свою карьеру с логики, как прагматичный атеист. Сейчас в его вычислениях стали вкрадываться сомнения, и он причислил их к эмоциям.
«Все же, они должны быть остановлены, — думал Мозг.
— Независимо какой ценой, но они должны быть остановлены. Проблема слишком важная, я должен попытаться умертвить их.»
Рин чувствовала, что они плывут в чаше горячего солнечного света, в центре которого находится изуродованная кабина грузовика. Кабина была влажным адом, давящим на нее. Чувство капающего пота и запах близости тел, все подавляющий запах плесени — все это давило на ее сознание. Ни одно животное не шелохнулось и не закричало на каждом берегу.
Только случайные насекомые, пересекающие их путь, напоминали ей о том, что стерегущие их в тени джунглей начеку.
«Если бы не эти жуки, — думала она. — Чертовы жуки! И эта чертова жара!»
Внезапный порыв истерии охватил ее, и она крикнула: — Разве нельзя что-то сделать?
Она начала бешено хохотать.
Хуан схватил ее за плечи, стал трясти, пока смех не перешел в сухие рыдания.
— О, пожалуйста, пожалуйста, сделай что-нибудь, — умоляла она.
Хуан вытеснил всю жалость из своего тона, когда попытался успокоить ее: — Держись, Рин.