Зеленый склон горы
Шрифт:
Ночное небо, усыпанное звездами и полное непостижимых тайн далеких миров… В молчании межзвездных пространств эхом раздавался голос лектора:
— Созвездие Андромеды… Созвездие Лебедя и самая яркая его звезда Денеб… Созвездие Кассиопеи. Здесь в 1572 году был впервые замечен взрыв сверхновой звезды. А сверхновая звезда светит так, как гигантская звездная система, состоящая из. миллиарда звезд.
Лица людей в полутемном зале устремлены вверх.
— Вселенная не имеет границ. Она бесконечна. Где находимся мы в этом неизмеримом пространстве? Прежде
Среди бесчисленных галактик трепетала, чуть заметно мерцая, крошечная голубая точка. Земля…
— Посмотрите, какая она маленькая, какая крошечная. Единственное обиталище жизни во всей Вселенной! Достаточно одного взгляда, чтоб понять, как ей необходимы уход, забота и нежность человека.
Щелкнул выключатель, и в планетарии зажегся свет. Слушатели сидели, затаив дыхание, все еще не спуская глаз со свода, откуда минуту назад на них смотрела Вселенная.
Александр выключил микрофон и встал. Слушатели расходились.
Александр неторопливо шел по аллее вдоль берега моря, разглядывая рисунки на асфальте. Дети сидели на корточках и рисовали мелом фантастических бабочек, порхающих и облаках людей, зверей с наивным» мордами, космические корабли и множество сияющих солнц — красное, синее, белое, оранжевое.
Александр старался не наступать на рисунки.
— Идите прямо по рисункам, дядя, — сказала маленькая девчушка. — Не бойтесь, они не сотрутся.
Погладив ее по голове, Александр продолжал свой путь. За аллеей раскинулся цветник. Красные и белые розы покачивались от дуновения морского ветерка. У цветника стоял одноногий седой человек. Опираясь на костыли, он поливал цветы из резинового шланга. Это был здешний садовник Михаил Белов. Его окружила детвора и наперебой упрашивала:
— Дайте мне, дядя Миша. Прошу!
— Ну хоть чуточку, дядя Миша! Только с одной стороны, а?
Наконец Михаил уступил горячим мольбам и, отдав детям шланг, отошел в сторону покурить.
— Помогают? — Александр кивнул в сторону детей.
— Балуются. Дети есть дети. Известное дело.
Александр неспешно прикурил от сигареты Михаила, затянулся и, любуясь розами, сказал:
— Какие красивые…
— Говорят же, что цветы — это улыбка природы. А роза — самая прекрасная из ее улыбок, — сказал Михаил, с любовью оглядывая свои владения.
Он наклонился и стал вырывать сорняки около куста розы, продолжая краем глаза наблюдать за детьми.
— Не смывайте землю у корней! Лейте равномерно! — крикнул он детям.
Мальчикам надоело поливать. Один из них, уже мокрый до нитки, завладел шлангом и направил струю на ребят. Потом бросил шланг на землю и кинулся за убегающими от него мальчишками.
Михаил с трудом выпрямился.
— Какие из них помощники? Лишь бы побаловаться, — ворчал он, перекрывая воду. — Хм… Трудолюбивая молодежь!
Александр поднял шланг и протянул его Михаилу.
Сидя на балконе кафе в компании старого моряка Шукри Шецирули и пятнадцилетнего юнги Герасиме Торадзе, Александр наблюдал за резвящимися в бухте у морского воказла дельфинами,
В кафе было мyоголюдно: все столики занимали служащие порта. Герасиме не мог дождаться, пока остынет кофе.
— Ну разве на кофе дуют? — пожурил его Шукри.
— А обжигаться лучше?
— Подожди, остынет. Кофе, дружок, надо пить не спеша.
На рейде стояли освещенные корабли. Неожиданно раздался мощный гудок, и в бухту медленно вошел танкер. Шукри надел очки:
— Который пришел?
— Норвежский, — ответил ему Александр.
— Норвегия, Норвегия… с ее злополучными фиордами. — Шукри улыбнулся далеким нос-поминаниям и изобразил рукой зигзаг: — Там только так можно плыть.
Посидели некоторое время молча, думая каждый о своем. Герасиме, щурясь, сосредоточенно смотрел па небо.
Шукри бросил внимательный взгляд на Александра.
— Тебя все еще беспокоят боли? — задал он неожиданный вопрос.
— Да, почему-то опять начались, — покачал головой Александр. — Иногда как иглой пронизывает.
— Надо показаться врачу, мой дорогой. Нельзя так.
— Недавно был у рентгенолога. Он сказал, что осколок все на том же месте.
— Когда тебе за пятьдесят, что-нибудь непременно побаливает. Это уж как закон! Гораздо хуже, — засмеялся Шукри, — если вдруг проснешься утром и почувствуешь, что у тебя совсем ничего не болит. Значит, умер…
К столику подошел официант:
— Вас просят к телефону, батоно Саша! Александр встал и, кланяясь по дороге знакомым, пошел между столиками.
Тучный буфетчик, суетившийся у прилавка, кивнул Александру в знак приветствия и протянул ему трубку.
— Слушаю!
— Папа, ты? — раздался в трубке взволнованный голос сына. — Приходил майор из комиссариата.
— Что случилось?
— Они получили письмо… — Темури помедлил. — Там пишут, что ты похоронен у них.
— Что значит похоронен?! Где это письмо?
— Здесь. Майор принес.
— Прочти, — глухим голосом попросил Александр.
В трубке послышалось шуршание, затем снова раздался голос сына:
— Слушаешь?
— Да, да, слушаю, — нетерпеливо сказал Александр.
— Ну вот… Я читаю: «Уважаемый товарищ комиссар! В центре нашего поселка в братской могиле похоронен рядовой морского пехотного батальона Александр Теймуразович Бибилейшвили, геройски погибший в битве за Родину. Как установили следопыты нашей школы, Александр Бибилейшвили в тысяча девятьсот сорок втором году пошел добровольцем в Красную Армию из вашего города. Девятого мая этого года у нас в поселке собираются однополчане погибшего героя, бывшие фронтовики. В этот же день в нашем поселке откроется музеи боевой славы — Дом Солдата. Просим вас помочь нам собрать документы об Александре Бибилейшвили…», то есть, о тебе, папа… Ты слушаешь?