Зелиус
Шрифт:
– Хорошо, - кивнул Дзержинский, - открою в международном отделе специальное отделение по борьбе с немецким шпионажем, пусть покомандует.
– Отлично!
– просиял Фишман.
– В качестве залога нашей дружбы хочу сообщить, что Бухарин кое с кем из наших встречался, говорили о мире с немцами, о Ленине. ... Я Владимира Ильича очень уважаю, и пусть даже с немцами он неправ, я не могу допустить его ареста.
Фишман многозначительно посмотрел на Дзержинского.
– Спасибо, возьму на контроль!
За беседой из угла комнаты внимательно
– Видишь, Антоний, - сказал стажёру Зелиус, - как полезно иногда свести вместе, казалось бы, несовместимых людей?
– Ваш замысел безупречен, учитель!
– Нет, Антоний, как раз этот ход не мой, а наших аналитиков. Они план, который я придумал, одобрили, рассчитали и теперь нам просто надо следовать ему.
– Интересно, а какова конечная цель?
– Антоний, я уже говорил, мне неинтересно!
10 марта 1918 года большевистское правительство под охраной латышских стрелков отбыло на спецпоезде в Москву. Ленин позвал Дзержинского попить чайку. Как только тот вошёл в купе, Крупская куда-то заторопилась.
– Садитесь, Феликс Эдмундович!
– заулыбался с прищуром Ленин.
– Вот хлеб, сахар, чай, всё как обещал.
– Спасибо, Владимир Ильич, - Дзержинский вынул из кармана жестяную коробку, - а у меня чайные печенья нашлись.
– О, от самого господина фабриканта Эйнема? Замечательно! Садитесь, открывайте свою коробочку и говорите всё, как есть на духу!
– В каком смысле?
– удивился Дзержинский.
– В прямом, батенька! Я же вижу, вас что-то гложет. Я прав?
– Как всегда, Владимир Ильич. Не могу я принять сепаратный мир с немцами. Прямо кровь в жилах вскипает!
– Понимаю вас, друг мой, но не одобряю. Нам нужна мирная передышка на любых условиях, - Ленин рассерженно звякнул ложечкой в стакане, - а некоторые товарищи этого не понимают! Если бы не бундовские пляски товарища Троцкого, мы бы обошлись меньшей кровью! Но ничего, мир всё же получен, значит, у революции сохраняется шанс.
– Владимир Ильич, вы уверены, что другого выхода не было?
– Уверен! А земли, - вождь улыбнулся, - земли мы соберём обратно, помяните моё слово. Ну что, удалось мне развеять ваши сомнения?
– Владимир Ильич, рядом с вами всё так просто и ясно.
– Спасибо, но я вижу, вы ещё что-то хотите спросить?
Дзержинский кивнул и рассказал о встрече с Фишманом, о закулисных интригах эсеров и об участии в них Бухарина. Ленин долго молчал, хмуря лоб, потом тихо и властно придавил правой ладонью скатёрку на столике.
– Вот что, Феликс Эдмундович, Бухарина оставьте мне. Он знает, что нужен революции и он её не предаст. Всё встанет на свои места. Хорошо?
– Хорошо, Владимир Ильич!
– Относительно прочего...
– Ленин откинулся на спинку дивана, засунув большие пальцы в кармашки жилетки...
– Вот что, Феликс Эдмундович, нам нужна власть! Вся! Эсеры и еже с ними заставляют тратить силы на болтовню и межпартийные дискуссии, а нам делом надо заниматься, партийным и государственным строительством или, в конце концов, банально от врагов отбиваться! Берите это на себя,
– Негласно?
– Конечно! Не могу я явно ввязываться в эти дрязги, а дело революции требует, вот и получается, вы станете орудием, фитиль от которого в моей руке. Так как?
– Раз вы так считаете...
– Считаю, считаю. А вот вы сдюжите, дело ведь опасное?
– Не такое бывало.
– Вот и отлично, держите меня в курсе.
У самой двери купе друг против друга сидели Зелиус и Антоний и одобрительно кивали, заговорщически поглядывая друг на друга: всё шло по плану.
Фишман устроился в германское посольство. Дзержинский, как и обещал, Блюмкина на оговорённую должность пристроил и теперь с интересом наблюдал за его бурной деятельностью. Молодой человек действительно оказался энергичным и предприимчивым и очень скоро собрал вполне приличную информацию о германском посольстве в Москве. В его руках оказался и проект помещений, и данные о постах внутренней охраны и распорядок дня сотрудников. Но особо ценными были перехваты телеграмм посла в Берлин. К началу июня граф фон Мирбах нервничал, он был убеждён, что будущим летом власти большевиков не устоять, и просил у руководства разрешения на поиск альтернативы.
Дзержинскому не нравился ни сам заносчивый германский посол, ни вся его страна, заставившая подписать позорный мир, поэтому и шпионское дело, состряпанное за короткий срок Блюмкиным на якобы родственника германского посла обрусевшего немца Роберта Мирбаха, было им пропущено на регистрацию без вопросов и замечаний. Вскоре ретивый Блюмкин нашёл повод арестовать бывшего офицера австрийской армии Мирбаха. Дело вышло на уровень посольств Дании и Германии, забеспокоился и наркомат иностранных дел РСФСР. Дзержинский пообещал по пустякам посольства не беспокоить и в середине июня 1918 года расформировал отделение по борьбе с немецким шпионажем, а всех его сотрудников вывел за штат. Впрочем, этим и ограничился. Блюмкин по-прежнему имел доступ на службу, допуск к оружию и к секретным делам.
У Дзержинского было достаточно информации о готовящемся эсерами мятеже, но он, памятуя разговор с Лениным в поезде, выжидал. Пока он предпринял лишь меры по усилению охраны V Всероссийского съезда Советов, послал туда Петерса с отрядом латышских стрелков.
На второй день работы съезда произошёл раскол, фракция левых эсеров демонстративно покинула зал заседаний. Восстание эсеров стало неизбежным, Зелиус и Антоний потирали руки.
Несмотря на вывод за штат, Блюмкин утром 6 июля спокойно взял секретное дело на Роберта Мирбаха, беспрепятственно получил в гараже служебный автомобиль и направился к германскому посольству. Предъявив мандат с факсимиле Дзержинского на право беседы с германским послом, они попали внутрь посольства. Граф Вильгельм фон Мирбах-Харфф не любил нежданных визитов, но чекистам отказать не смог. Около трёх пополудни он вышел к ним вместе с советником посольства Рицлером и переводчиком лейтенантом Мюллером. Почти полчаса обсуждалось дело "Роберта Мирбаха", Блюмкин пытался доказать связь шпиона с послом, посол вежливо, но решительно всё отрицал.