Землетрясения
Шрифт:
Если изоляция разоренных провинций мешала оказанию помощи, то она была серьезным препятствием и для распространения известий о самом землетрясении. Как узнал о нем внешний мир? В первую очередь из сообщения обсерватории в Цикавэйе, единственной в Китае, где имелись сейсмографы, а позднее из писем, которые многочисленные миссионеры посылали со всех концов страны своим собратьям иезуитам, работавшим в этой обсерватории.
Понятно, что сообщения этих корреспондентов, не слишком заботившихся, надо полагать, о точных научных формулировках, весьма ненадежные и неравноценные по качеству, потребовали длительного времени, чтобы разобраться во всех обстоятельствах и выявить, какой интерес представляет разразившаяся катастрофа. Первый общий отчет о землетрясении в Китае появился лишь в мае 1922 года в американском журнале «Нейшнел джеографикал мэгэзин», а первым
Прежде всего остановимся на размерах охваченной им территории. Судя по картосхеме (см. рис. 3), это, безусловно, самое большое землетрясение из всех происшедших за исторический период. Сотрясение земной коры остановило астрономические часы в обсерватории Фульена, вблизи Хайфона (Бакбо), и сильно встряхнуло пассажирский пароход, плывший в Южно-Китайском море на траверсе Сватоу, то есть на расстоянии более 1800 километров от эпицентра. Только эти два факта свидетельствуют об огромной силе и размахе землетрясения. Чтобы представить себе этот размах, вообразим, что подземный толчок от 11 июня 1938 года с эпицентром вблизи Лиля, дал бы себя почувствовать за пределами Неаполя и Мадрида. Если Лиссабонское землетрясение 1755 года ощущалось на территории 2,6 миллиона квадратных километров, то Китайское дало о себе знать на площади 4 миллиона квадратных километров. Больший размах приняло только Ассамское землетрясение, вызвавшее сейсмическое возмущение на территории 4,5 миллиона квадратных километров.
На расстоянии 350 километров от эпицентра, в городе Нинся, на границе с Монголией, было разрушено много строений, и целые массивы сельскохозяйственных земель оказались погребенными лавинами или провалились в трещины. В 600 километрах от эпицентра, в Саньтаохо (Внутренняя Монголия), толчок был таким сильным, что на поверхности земли появились трещины, а дома закачались, «совсем как суда на волнах, — писал Герзи. — Даже в 850 километрах от эпицентра, в Шабернуре колебания земли были настолько ощутимыми, что появлялись признаки морской болезни». Лишь на расстоянии 1000 километров от эпицентра колебания грунта не грозили никакой опасностью, и землетрясение воспринималось здесь, лишь как любопытное явление, не вызывавшее тревоги. В Цинмэне растрескались стены, а миссионер отец Клементий, сидя за чайным столом, был крайне поражен, увидев, что из его чашки, к которой он не прикоснулся, вдруг стал выплескиваться чай. В Гуанчжоу куски обвалившейся штукатурки легко ранили несколько человек. В Цядуне сильно встряхнуло мебель, а в Шанхае стрелочники на железнодорожных путях пришли в изумление, увидев, что остановились их часы.
Мы плохо знаем ландшафты этих глубинных районов Китая с их пересеченным рельефом, засушливым климатом, скудными почвами. Поэтому нам трудно представить себе трагическое положение тех, кто пережил катастрофу в районах, находившихся по соседству с эпицентром. Не только тысячи людей нашли смерть под обломками жилищ, в образовавшихся разломах или в обрушившихся яо, не только целые селения были стерты с лица земли, но изменился и весь облик этого края. Горы обрушились, равнины и долины были загромождены обломками, широкие трещины избороздили поверхность. Земля пробудилась от безмятежного сна, закорчилась в страшных судорогах. Можно представить себе, какая паника овладела невежественными, суеверными людьми, обезумевшими от ужаса и страстно взывающими о помощи к богам.
Жуткая ночь последовала за главным толчком. Небо по-прежнему оставалось безоблачным, как и до толчка, а температура не превышала 2 градусов. Оказавшись без крова на довольно значительной высоте, несчастные жители коченели телом и душой. Сколько больных, раненых и детей скончалось
Часто в районах, граничащих с Монголией, можно наблюдать, как разбушевавшиеся воздушные течения срывают песок в пустынях и уносят его за сотни километров. И тогда тонны мельчайшего песка как бы превращаются в темную воздушную гору; дышать нечем, ни зги не видно, и все живое тонет в воздушном потоке, движущемся со стремительной скоростью. Вспомним о девятой египетской казни, о том мраке, который, по библейской легенде, окутал страну фараонов и, видимо, был песчаной бурей.
Именно такой песчаный буран поднялся в Цзинчжоу 17 декабря между 3 и 4 часами утра, а затем распространился по всей пострадавшей зоне. Воздух превратился в сплошную черную удушливую завесу, в то время как земля еще глухо содрогалась. Примерно через три четверти часа после первого сотрясения, землю снова встряхнуло, но уже слабее; развалившиеся дома окончательно рухнули, и снова поднялась паника. Затем в течение всей ночи толчки возобновлялись через каждые полчаса, вызывая смятение среди миллионов обездоленных. Любопытно отметить, что в Ханьчуне колебания грунта раскачали колокол и в течение нескольких минут слышались как бы звуки набата. Казалось, невидимая рука подняла этот похоронный звон.
Толчки продолжались и в последующие дни, с различными интервалами. 17 декабря было шесть толчков; 18 — четыре; 19 — три, а 25 — десять, причем один такой сильный, что ощущался даже в Шанхае. В этот день монах Фрок, директор Цикавэйской обсерватории, готовясь к обычному наблюдению за звездами для установления точного времени, заметил, что воздушный пузырек ватерпаса, прикрепленного к оси пассажного инструмента, позволяющего выверить горизонтальность его положения, как бы сошел с ума. «Пузырек этот резко прыгал с одного деления на другое, то вправо, то влево, будто охваченный лихорадочной дрожью». Герзи, рассказывая об этом происшествии, добавляет, что он тут же бросился по лестнице в подвал, а затем осторожно, на цыпочках, чтобы не нарушить записи, приблизился к сейсмографу. Догадка его подтвердилась: прибор вычерчивал сейсмограмму — крошечный, безмолвный отпечаток катастрофы, которая потрясла страну, распространившись на сотни километров.
Читатель, несомненно, надеется, что в заключение рассказа об этом катаклизме автор подведет итоги, сообщив о числе жертв и размерах материального ущерба, как он пытался это сделать в конце каждой из предшествующих глав.
Но в данном случае удовлетворить любознательность читателя крайне трудно. О подсчете убытков здесь не может быть и речи. Разве можно было вести счет потерям в стране, объятой пламенем революции, в районах, где не было ни промышленности, ни торговли и в большинстве населенных пунктов самое важное значение придавалось пагодам?
Что же касается числа погибших от катастрофы, то Герзи называл первоначально цифру 40 тысяч, но через несколько месяцев уточнил свое сообщение: «Меня уверяли, что указанное мною число 40 тысяч, несомненно, занижено и что 100 тысяч было бы ближе к истине… При более высокой плотности населения число жертв достигло бы исключительных размеров» [33] . Да и как могло быть иначе, если судить по тем сведениям, которые сообщались об отдельных городах: 1 тысяча жертв в Цзиннине, 2 тысячи в Цзинане, 17 тысяч в Дунвэйе? Подвести общие итоги не было никакой возможности. Ведь переписи населения в этих отдаленных горах никогда не проводились. Они не представляли никакого интереса в глазах власть имущих ни с экономической, ни с социальной точек зрения.
33
Y. Dammann, op. cit.
Удовольствуемся тем, что в наше время число жертв Китайского землетрясения 1920 года определяется обычно в 100 тысяч, хотя некоторые геологи, в том числе англичанин Холмс, доводят его до 200 тысяч, а отдельные китайские газеты писали даже о 250 тысячах погибших. Отметим также, что этот край как бы обречен на сейсмические катастрофы: еще в 1556 году, как мы уже отмечали, более грандиозный катаклизм унес 830 тысяч человеческих жертв, а в 1927 году обвалы лёсса, погребая целые деревни и преграждая течение рек, привели к сотням тысяч жертв.