Земли семи имён
Шрифт:
– Леди и господа! Сегодня я не один!
Под хохот и шумные рукоплескания Хедвика едва не поскользнулась в луже кислого липкого эля.
– О-опс! Держитесь, моя леди! К очагу! – И он повлёк её за собой дальше и дальше под свист толпы, крики хозяина и гулкий грохот самого «Каменного Короля». От очага уже отодвигали лавки, оттесняли зрителей, подбрасывали в алое чрево шипящие поленья.
– И, милая моя, вот уж не ври, – ловко шагая по лавке, с лукавой улыбкой оглянулся через плечо Сердце-Камень, – вот уж не ври, что на лютне не играешь. Такая мастерица, как ты, во всех Семи землях ещё только одна – племянница правителя.
– Нет
– Шумно! Не слышу! – смеясь, воскликнул он и спрыгнул со скамьи. Подхватил её под руки и потащил к каменному кругу у очага. – А лютня твоя – вон она!
И указал за спину. С ужасом и восторгом от близости настоящей магии Хедвика оглянулась и увидела за своим плечом тёмный футляр из плотной ткани. По форме – точно для лютни.
– Сыграем рил! [2]
2
Рил – весёлый, тревожный, «бегущий» танец, распространённый в Ирландии и Шотландии.
И грянули скрипки, флейты и дудки, запели жалейки, серебряные шары со звоном раскатились по полу, а в воздухе повисли искры и звёзды. Запахло травяным сбитнем, опасным летом.
– Угощаю! – крикнул хозяин таверны и опрокинул на соломенный пол огромный гудящий чан. Под брызги, под плеск и хохот Сердце-Камень выхватил другую лютню, прищёлкнул по дереву и ударил по тонким струнам:
Сколько бы ты ни видал земель,Самый отменный готовят хмельТам, где янтарная карамельБурной течёт рекой!Где ты бывал? В золотых краях?Где ты русалок видал и прях?Ну-ка, сыграем, душа моя,Ну-ка, долой покой!Долго не утихал народ – просили песен ещё и ещё.
Сам хозяин подносил певцам оловянные чаши с медовухой. Пальцы Хедвики, не ведая как, летали по струнам, улыбка не сходила с лица, и двигалась она, точно марионетка, в такт песням Сердце-Камня. Грустные сказки сменялись весёлым воем, витые баллады сбивались на присказки, а сердце колотилось так, что едва приходилось дышать: после покоя сумеречных виноградников, после тишины лесных угодий наконец-то окутывало, оглушало её настоящее, живое колдовство.
– Ну, милая, нравится? – спросил, сверкая полынными глазами, менестрель. – Довольна?
– А как же, – отдышавшись, смеялась Хедвика, да только и смех был словно не по своей воле, словно наворожённый.
– Пойдём отдохнём, виноградная лоза. Эй, леди, господа, дайте передышки! А ты, Каменный Король, принеси-ка нам еды, да послаще. Отдохнём – ждите новых песен! Дождю длиться долго, а Сердце-Камень не подточить! Э-хэй!
А покуда они устроились за точёным рябиновым столом у окна, народ пустился в пляс. Звёзды в воздухе смешались с пылью и соломой, запылали факелы, засияли под каменным потолком светлячки. Бородатый развесёлый хозяин таверны подошёл, покачиваясь под тяжестью подноса, выгрузил яства на стол, лихо сдвинул колпак на густых пшеничных космах:
– Сударь! Сударыня! За счёт заведения! Каменный Король угощает!
Изголодавшаяся Хедвика, у которой с утра во рту ничего кроме давешнего картофеля не было, потянулась к тарелке с сырами, к плошке с орехами, но не успела и кусочка на вилку наколоть, как тонкая смуглая рука лютника перехватила её запястье:
– Подожди, милая. Успеешь насытиться. Вот на это посмотри.
Огляделся по сторонам и вытащил из-за пазухи полотняной мешочек, в каких лесные колдуны носят руны. Встряхнул – деревянно-каменно перестукнуло внутри, будто и вправду руны, – развязал кожаный шнурок и высыпал в пустую пиалу пригоршню ягод.
Крупная, светло-жёлтая, зернистая малина, ласково-золотая облепиха, розовая клюква – бока упругие, в росистых каплях, словно только что сорвана. А под ними брусника, черешня, голубика, смородина… От блюдца шёл одуряющий аромат, но не того тихого леса, в каком Хедвика блуждала у виноградников, а другого – тёмного, сказочного, что гостям не рад и лишь колдунам подчиняется.
– Винограда нет, уж прости. Да он тебе и без того поперёк души, пожалуй. Выбирай, милая. В благодарность за помощь.
– Ягодами благодаришь? – усмехнулась Хедвика, протягивая руку к манящей клюкве. И вновь не дотянулась: лютник перехватил её пальцы и прошептал:
– Навсегда запомни: ягоду тронешь – магию потеряешь. В том их ягодное волшебство, что нетронутыми растут – ни рукой, ни мыслью. Не думай ни о чём. Отпусти мысли! Ну?
«Что это он?..» – подумала так и сама не заметила, как забылась, словно вниз по реке унеслась. Лодка плывёт, скрипят вёсла, а по берегам, по самой воде, стелются еловые лапы. Ухают совы, и первые звёзды в пасмурном небе узоры чертят…
Очнулась, вздрогнула – грудь вздымается, будто и вправду в лодке только что мчалась.
Глянула – а в пиале уже не ягоды. Вместо них протягивает ей лютник витой браслет: на тонкой серебряной цепочке каменная малина, продолговатая облепиха, резные листья из лучистого малахита. Легли камни в ладонь тугой тяжестью, и вдруг что-то откликнулось в сердце, тревожно встрепенулось.
– Твой синий шар отзывается. Погоди, не буди его, сам в своё время ото сна отойдёт… А пока айда танцевать!
Что за дивный браслет, что за синий шар? Хедвика растерянно укрыла в ладони цветные камешки, но сжать побоялась, словно живые ягоды держала, а не ледяные каменья. Да только не успела оглянуться, как браслет скользнул в широкий рукав, а сама уже закружилась, понеслась с менестрелем в дыму и чаду, под топот и смех. Пылал очаг, плыли по воздуху блики, разливался весёлый рил, и мир вокруг, словно пёстрой каруселью, вёл её по всем Семи землям…
А потом враз стихла музыка, остановилось всё, кроме заполошного перестука на сердце, застыло пламя. Поклонился тот, кто назвался Сердце-Камнем, прищёлкнул пальцами – и исчез. А по всей таверне брызнули из огня серые искры, каменная пыль, магия высшей пробы. Толпа охнула, дрогнула, стукнула секунда – и бросились все, не разбирая дороги, к очагу, к крохам колдовства.