Земля 2.0 (сборник)
Шрифт:
– Бред… – Руди поднялся, пытаясь осознать услышанное. – Марсиане – и мы!.. Что общего? Их импы не должны к нам липнуть. Разная природа.
– А про единство жизни ты слышал? Может, мы с ними в чем-то родня. В любом случае сродство с импами есть. Они, если исправны, интегрируются в мозг. Вот через этот доступ. – Вит потрогал свой нос. – Там обонятельные нервы, прямой путь.
«Нью Эйдж так придет, как тать ночью… – подумалось Руди. – Наверно, правы были наши бородатые начетчики. И что мне, экзорцизмом заниматься? Магнитным резонансом пыль из головы выуживать?..»
– Теперь мы – братья, – с надеждой всматривался
– Ага, братья. Каин и Авель. Я просил об этом? разрешал?.. Ты был болен, я здоров; теперь наоборот. Надо благодарить тебя, что ли? А мне хочется сделать совсем другое.
– Мы стали лучше, вошли в цикл вечной жизни. Вместе на шаг впереди всех, ближе к единому сознанию Вселенной. Можем обращаться к существам другой эпохи, а значит, смерти нет…
– Знаешь, свою методичку озвучивай тем, к кому будешь на Земле ходить. Может, кто согласится нюхнуть праха здешних покойников и поболтать с ними. А с меня хватит, уже насладился. И еще просьба – с недельку воздержись докапываться до меня с братскими чувствами, ладно?.. Иначе я за себя не ручаюсь.
Он отправился в жилую часть, оставив Вита размышлять на складе.
Там же, как стряхнутый с ладони сор, осталась злость. Что толку ее пестовать? Все уже произошло.
И химик с атрофией, как на крючок пойманный проповедниками новой эры, и отчаявшаяся марсианка, пылью чьего персонального устройства Руди надышался, – все это больше печалило, чем злило. Оба они, разделенные вечностью, были жертвами и вызывали сострадание. Даже Вит…
«Жаль, что не могу ей позвонить – в ее время. Утешить как-нибудь. А что бы я сказал?.. Детка, не плачь. Ты не одинока. Мы придем. Видишь голубую звездочку? Сейчас мы бегаем там в виде сурикатов, уворачиваясь от лап ящеров, но мы себя еще покажем. Построим ядерно-электрические движки мегаваттного класса, прилетим сюда и вспомним тебя. Твоя живая частичка будет со мной, во мне. Алло?»
«Кто это?.. Кто говорит? – настороженно, недоуменно отозвалось изнутри. – Я не вижу входных данных. Кто вы?»
От ее слов Руди чуть о порожек не споткнулся.
«О нет, только не это!»
«Я тебе сколько раз говорила – не входи, когда я закрыта!»
«Ох, пронесло… Стоп! Похоже, архив звуковых сообщений. Мудрость головастых марсиан? а все личные мессаги незамужней барышни – желаете?.. Миллионы лет прошли, а отношения как были, так и остались сложными… Надеюсь, Вит, тебе досталась база данных по их бухгалтерии».
Глаз-камеры запечатлели его лицо, закодировали, переслали в колонию. Дальше сигнал ушел на Землю, а там 3D-анализ мимики на имп-компе дал вывод: «Улыбка. Эмоциональное состояние – радость. Ближайший прогноз настроения – позитивный».
Ровный суточный ритм на экваторе, отсутствие времен года и монотонный регламент сделали свое дело – Руди не заметил, как истек контрактный срок.
Настал сол собираться домой. Еще минус семь кило, потом полгода медицинской реабилитации – как инвалиду! – с постепенным нарастанием нагрузок. Ходьба в экзоскелете, а уже потом визиты, большие покупки и свадьба.
Укладывая личные вещи, он осознавал, что будет скучать по красной планете. Вжился, привык.
Кроме родных и близких, его ждал Илья Попов. Они списались – чисто по техническим вопросам, разумеется. Надо продолжать знакомство. Бывшие марсианские вахтеры – спаянная команда, знающая, что к чему.
– Те, кто улетает с русскими паромами, – все прибывают без проблем, – твердо заверила Аэлита. – Мы следим, чтобы им никто не досаждал. Нам нужны на Земле свои люди.
– Как внедренные агенты?
– Мы называем их друзьями. Только их – кто жил, видел и понял. Тех, на кого можно положиться.
– Ты точно решил, что останешься? – повернулся Руди к Виту.
– Мы решили, – любимым словом коло подчеркнул химик, взяв Аэлиту за руку. По тому, как эти двое переглянулись, у них царило полное согласие. – Здесь я в безопасности.
– Но ты много заработал, а на Марсе деньги ни к чему.
– Половину отпишу родне, другую – Институту неврологии, пусть учатся лечить людей вроде меня. А я полезней тут, чем там. Если уж строить новый век, то на передовой. Без инструкций из старого мира.
– Ладно, попробуем вам обеспечить крепкий тыл.
Снаружи ждал краулер. Руди дал влюбленным вместе готовить его к рейсу, а сам задержался в коридоре шлюза. Для надписи выбрал ярко-красный маркер.
Десятая смена завершена успешно. Коло – отличные люди, дружи с ними. Попробуй полюбить планету. Ее сны – чудо для тебя, и только для тебя. Она станет родной, ты памятью соединишься с ней, как все мы.
И ниже прибавил, словно завершил молитву –
Это наш мир. Аминь.
Ярослав Веров
Оранжевое небо
Дельтаплан скользил в оранжевом сумраке. Скользил вдоль русла пересохшей Ангарки, покрытого толстым слоем киселя с торчащими из него массивными округлыми валунами, обкатанными за тысячи, а то и миллионы лет. Зима. Пройдет каких-нибудь три года, начнется сезон дождей, Ангарка вспенится, и по руслу помчит неудержимый поток, вздымая высокие фонтаны над прибрежными утесами, наполняя собой необъятный зев Байкала. Но это через три года, а сейчас – туман, валуны и кисель. Молочные реки, кисельные берега, любила говорить мать. Как в сказке. Мы в сказке, сынок, говорила она и иногда напевала, он помнит.
Где-то там, далеко-далеко,За сплетенными в цепь кольцами горизонтов,Есть земля, что течет медом и молоком…Пусть сказка, Егор никогда не возражал старшим. Молочные реки, кисельные берега. Ха! Однако всякая сказка рано или поздно становится былью.
Редкие сполохи в небе превратились в сплошное мерцание, а отдельные раскаты – в негромкий, далекий, но грозный гул. Там, наверху, бушевала гроза. И это не очень хорошо. Гроза – значит снег. Манна, еще одно словечко старших. Снег у них – манна небесная, Егор и тут не против. Манна так манна.