Земля будет принадлежать нам
Шрифт:
Щелчок всегда оставался спокойным, деловитым, неторопливым и уверенным.
Эмма вздохнула, налила в специальный отсек техническое масло – прозрачное и густое. Потом закрыла крышку и торопливо вытерла руки старой тряпкой. На «Драконе», несмотря на суперсложные технологии, ничего не знали о влажных салфетках и специальных аэрозолях для дезинфекции. К микробам тут относились довольно просто: их не замечали.
Спрыгнув на пол ангара, Эмма задрала голову, глянула на высокий потолок, обитый серыми, гладкими до блеска, слегка светящимися плитами. Потом убрала за уши выбившиеся из хвоста короткие
Его машина участвовала в недавнем бою, когда пришлось отражать очередную атаку беспилотников. Катер слегка зацепило выстрелами по касательной. Ничего серьезного – машины быстро восстанавливались после таких ударов. Восстанавливались сами, без механиков, только Настоящие деревья немного наблюдали и курировали эти процессы.
– Живой металл чинит себя сам, – так пояснил Ник.
Сейчас смуглый парень наблюдал, как росток с его катера пытался наладить механизм двери. Дверной люк, поврежденный ударом, стал слегка заедать. Он опускался до половины, выдавая лишь несколько плоских ступенек, на какое-то время зависал в середине проема, блестел и странно гудел, потом со скрипом и очень медленно опускался до конца, но ступеньки так и не появлялись.
– Ему нужно время, я понимаю, – лениво соглашался Ник, кивая головой. Эмма догадалась, что он беседует со своим ростком. – Но времени как раз нет. Машина должна быть готова. Потому постарайся, сделай все в лучшем виде. Дверь не должна так зависать. Давай посмотрим, что случилось с наружными замками, может, дело в них. Удар-то пришелся извне, значит, и повреждение вполне может быть внешним.
Эмме нравилось наблюдать за работой Ника. Она уселась на теплое металлическое напольное покрытие, вытянула ноги и уперлась в пол ладонями, чтобы сохранить равновесие.
– Да, вот здесь, – проговорил Ник и сам поднялся на несколько ступенек, чтобы забраться в открытую кабину катера.
Тонкие панельки, скрывающие сложный механизм, раздвинулись, и Эмма смогла рассмотреть множество странных и непонятных деталей. Внутреннее устройство люка ей еще не доводилось видеть.
– А вот и проблема! – довольно воскликнул Ник. – А ты говоришь: Живой металл сам, Живой металл сам… Сломалась вот эта штука, она попала в коробку движения. Вот потому и виснет…
Дальше Ник заговорил на языке своей планеты. Для Эммы этот язык все еще оставался загадкой, хотя основные фразы она смогла выучить. Но когда рядом находился росток Настоящего дерева, перевод всегда звучал в голове, даже напрягаться не приходилось. Очень удобно, что и говорить.
Поэтому она поняла все, что говорливый Ник высказывал своему ростку.
Катер был приведен в порядок, и, проверив люк несколько раз, Ник спрыгнул на пол.
– Наконец можно и отдохнуть. Сегодняшняя вылазка была долгой и утомительной. Синтетики все еще не смирились с мыслью, что потеряли одну из своих станций, – усмехнулся он.
– Оставили бы нас в покое. Мы убрались с Земли, нашли себе, можно сказать, другое место, – недовольно проворчала Эмма.
– Программы, – щелкнул пальцами Ник, и деревянные бусины на его браслетах радостно закачались. – У них всегда срабатывают программы. Раз мы вступили в войну, значит, согласно программам,
Эмма лишь кивнула и намотала на палец длинную прядь рыжих волос.
Вылазка случилась в самом начале дня, когда Эмма еще спала. Ее не стали будить, братья управились сами. Потому Эмма лишь присоединилась к техническому осмотру катеров. Теперь, когда все оказалось в порядке, Ник мотнул головой и сказал, что пришло время отдыха.
– Играем в шарики? Да? – Он посмотрел на Эмму и, для того чтобы точно заручиться ее согласием, взял девушку за руку.
У него была такая странная привычка: брать ладонь и слегка сжимать ее. Каждый раз – когда желал обратить на что-то внимание или когда хотел настоять на своем, – каждый раз он хватал за руку, слегка тряс или сжимал пальцы.
– Ты разве не хочешь спать? – спросила Эмма.
Братья поднялись рано. По сути, их отдых в этот раз оказался очень коротким, несколько часов – и все.
Жак демонстративно зевнул, закивал головой в знак согласия и сообщил, что пойдет отдохнет. Как-нибудь уж без него поиграют.
– Мы еще успеем поспать. У нас еще время много. Время – целый день. Правильно?
Ник смешно и медленно выговаривал слова и хитро щурился. Что с ним поделать? Сама Эмма отлично выспалась и потому была вовсе не против веселой и шумной игры в мячики.
Для этого занятия на нижнем уровне «Дракона» недалеко от бассейна был приспособлен большой зал. Раскрашенное в разноцветные квадраты большое поле, развешенные на стенах на разном уровне корзинки, небольшие приспособления, в которые закладывались яркие маленькие мячики. Квадратные ракетки, с помощью которых мячи отбивались.
Суть игры была в том, чтобы закидывать мячики в корзины, а те, что не попали, – отбивать ракетками. Кто больше закинет и отобьет – тот и победил. Вроде бы все просто, но за попадания в корзины разного цвета насчитывались разные баллы. Чем выше и меньше корзина – тем больше баллов.
Ник управлялся с шариками превосходно. Все его броски заканчивались точным попаданием, и отбивать почти не приходилось. Эмма каждый раз проигрывала, но не теряла надежду, что однажды у нее получится выйти хотя бы на ничью.
В этот раз в зале оказались дети Люка – мальчишки-близняшки Рэм и Тин. Оба черноглазые, смуглые, но не такие коричневые, как Ник и Жак. Их кожа была гораздо светлее, видимо, из-за светловолосой Мэй-Си. Кудрявые темные волосы у них доходили почти до плеч, глаза блестели, точно темные маслины. Мальчишки швыряли мячиками в стены, пихали друг друга и что-то выкрикивали на своем языке.
На всеобщем они не умели говорить, только хихикали, когда Эмма к ним обращалась. А вообще они были добрыми мальчишками и, главное, всегда слушались старших: Люка, Ника, Жака. В этой семье иерархия соблюдалась неукоснительно. Младшие всегда подчинялись старшим. Ник и Жак никогда не возражали Люку, а малышня беспрекословно слушалась двенадцатилетнюю Ейку.
Поэтому, когда заскочивший в зал Ник велел мальчишкам вести себя тихо, они переглянулись, притихли, и один из них что-то спросил у дяди. Ник тут же кивнул и пояснил: