Земля дождей
Шрифт:
Заскучавшая женщина-психиатр в мгновение оживилась. Прищуренно на него зыркнула и сухо произнесла: «В прямом».
— Я не знаю, — покачал он головой.
— А ты подумай. Это ведь легко.
Лицо парня скорчилось в недовольство: начинал раздражаться. Было видно, всё это ему даётся нелегко.
«Май?..», — робко взглянул он исподлобья на психиатра.
Раздался гогот. Смеялись призывники. Кто-то уже шёпотом подсказывал ему правильный ответ. Но парень с татуировкой категорически не мог понять суть вопроса, что ясно и комично отражалось в тот момент на его лице.
Я смотрел на этого парня, и мне стало его жаль. Поставленный психиатром вопрос действительно был неконкретным. «Какой самый короткий месяц в году». Короткий — в каком смысле? По количеству дней? Или по количеству букв в названии? Ведь в вопросе это не уточняется. Следовательно, и ответ может быть не однозначным.
Да и вообще: даже длинный месяц (31-дневный) может пролететь как неделя, и его в этом случае тоже можно назвать коротким.
И разве, отвечая на вопрос о месяце по-другому, призывник не прав? Или не здоров психически? Разве это не подчеркивает многогранность и нестереотипность его мышления?
Впрочем, да. В армии ведь индивидуальности не нужны. Там главное, чтобы выполнялись приказы и никто не выбивался из установленного порядка.
Тогда всё верно: самый короткий месяц — февраль.
По удачному стечению обстоятельств, для службы в армии я оказался не годен. В результате последующих медкомиссий было выявлено физическое — но никак не психическое — отклонение, которое по закону не позволяло нести службу. Даже если бы меня выперли с колледжа, то в армию бы не забрали.
Заурядное плоскостопие третьей степени позволило мне продолжать поиски.
*
Наконец я нашёл Клару Денисовну.
Она жила в посёлке Максимовка. Отыскать её мне помогла чистая случайность.
Уставший, я сидел на остановке спустя целый день блужданий по улицам Максимовки. Собирался ехать обратно в город. Но вдруг почему-то решил для слепой удачи, как выстрел в небо, спросить у сидящего рядом мужика, не знает ли он Соколову Клару Денисовну.
Как выяснилось — знает.
Это было чудом!
Ещё несколько минут — и я бы уехал из этого посёлка. И, возможно, стал бы искать в следующем. Но фортуна в тот день была на моей стороне.
Мужик на остановке оказался её соседом по подъезду. Когда он узнал, что я её «внук», он сразу же назвал мне точный адрес.
Уже через пятнадцать минут я сидел за кухонным столом, вкидывал в рот ложку за ложкой обжигающего борща. И, сгорая отнюдь не от него, а от нетерпения всё узнать, задавал вопросы:
— Как она выглядела? Какая она?!
— Ой, если бы я помнила, Роман! — тараторила старенькая сгорбленная Клара Денисовна. — Это было так давно… Помню, ранняя весна стояла. В тот день я, как и всегда, пришла на работу пораньше. Всегда убиралась затемно, пока детишки ещё спали. Поставила кипятиться чайник. Села. Жду. И тут заметила через окно, как к забору подъехала машина. Вот из неё и вышла она… Такая…
Я так и застыла с чашкой чая в руках, обжигая пальцы, но не смея сдвинуться. Происходящее шокировало меня. Это было что-то душераздирающее, но в то же время настолько приковывающее взгляд, что невозможно было даже шелохнуться. Ох, какой ужасный момент.
Она робко склонилась над тобой и будто долго не могла решить: оставлять или всё же забрать обратно. Даже страшно было представить, что происходило в ту минуту в её сердце… В эти мгновения, я уверена, решалось то, как она проживёт свою жизнь.
Но… она решила оставить. Не отводя от тебя взгляда, отошла спиной назад на несколько шагов, а затем как побежит! Быстро юркнула обратно в машину рядом с водителем-мужчиной и уехала. А я с обожжёнными пальцами ринулась к крыльцу. Вот так всё и было, Роман.
Я молчал. Думал. Представлял, как мама в ту минуту смотрела на меня. Представлял, как лежал я, укутанный в одеяло с шалью, и мёрз. Вспомнить что-либо из того, что сейчас рассказывала Клара Денисовна, я, конечно, не мог. Оставалось лишь прибегать к фантазии. Как всегда.
— Машина… Что за машина была, вы запомнили? — спросил я и удивился своему голосу. Будто совсем не мой. Низкий, уставший.
— Эх, если бы я разбиралась в них! — с сожалением махнула рукой Клара Денисовна. — Серебристая — это помню, а марку… марку нет. Всё, чем я могу тебе помочь — это дать номер той машины. Я впопыхах записала его тогда. На всякий случай. И, как видится, не зря. Пригодился спустя столько лет. Вот найти бы его ещё… Лежит, наверняка, где-то среди хлама в шкафу. Ведь уже столько лет прошло. Но если он тебе чем-то поможет… Ах, бедненький! Будешь ещё супчику?
«И при наличии таких данных, администрация детдома даже не пыталась найти моих родителей?», — озадачился я, чувствуя, как во мне поднимается злость. Аппетит пропал.
Клара Денисовна очень долго искала в своих шкафах бумажку с номером машины. Я молча наблюдал за ней и прокручивал в голове её рассказ.
…Она просто вышла из машины и оставила меня на крыльце.
Да. Я знал, что, наверное, так всё примерно и было. Но отчего-то не хотел до конца в это верить. Где-то в глубине души мне всегда казалось, что мама не могла меня оставить таким образом. Что, по всей вероятности, произошло что-то чрезвычайно важное, раз я оказался на крыльце.
Но рассказ Клары Денисовны полностью разломал мои иллюзии. И теперь я сидел с их обломками и наблюдал, как они медленно догорают и тлеют. Как ветер новых мыслей смывает их в чёрную пустоту. Туда, куда и смотреть не хочется. В бездонную тьму разбитых вдребезги надежд…
Наконец она нашла. Пожелтевший от времени кусочек листка. Я понятия не имел, что он мне даст и как можно найти владельца автомобиля по номеру машины. Но хоть что-то.
Искренне поблагодарив Клару Денисовну, я отправился в город.