Земля королевы Мод
Шрифт:
Я молчала.
– Осталось еще два пирожка… Я останусь? – спросил он.
Я сразу же прикинула самую большую неловкость сложившегося положения. Поход в коммунальную ванну под бдительным оком переживающих за меня соседей. По крайней мере – Фрося и Дашка. Может быть, кто-то еще. Ванна – до. И ванна – после. Идти почти через всю квартиру. Полная засада – как говорит Семен.
– В девятнадцатом веке в каждой спальне стоял кувшин с водой и таз, – заметил Вадим. – В чем-то это было даже удобно.
Я облегченно улыбнулась.
– Вы пойдете первым? – спросила я. – Сейчас я дам вам полотенце и все объясню.
Проводив
Как раз в этот момент вернулся Вадим. Я отправилась в ванную, предвидя, что в разобранную постель он ни за что не ляжет, а будет дожидаться меня, сидя в кресле и медитируя все над той же «половиной кастрюлей». Надо было убрать эту «российскую Дафну дю Морье» и положить на этажерку хоть «Унесенные ветром», что ли… Ага, как Антонина с Виталиком к моему приходу!
Интересно, будет ли Вадим, пока меня нет, звонить Алине и предупреждать ее о том, что не придет домой ночевать? Выходить в коридор ему не надо, у него есть мобильный телефон – так что никаких дополнительных неудобств от этого звонка не проистечет. Но все равно интересно было бы знать. Может быть, он предупредил ее заранее, предвидя развитие событий? Ну, это вряд ли…
Вообще, довольно нетривиальная складывается у Вадима ситуация: иметь молодую жену и любовницу на пятнадцать лет старше. Обычно бывает наоборот. Сексопатологи пишут, что пожилых мужчин ровесницы просто не возбуждают… Интересно, как мне следует вести себя, если у него ничего не получится? Обидеться? Утешать? Или просто не обратить внимания?
Близость двоих – интимный процесс. Но, если бы все-таки наблюдатель нашелся, он был бы явно обескуражен происходящим. В полной темноте не слышалось ни одного звука, кроме постепенно изменяющегося ритма дыхания. Да и дышало как будто бы только одно существо.
– Ты хочешь меня о чем-то спросить? – прошептал Вадим. Я молчала и он уточнил. – Про мою теперешнюю жену?
Это было смешно и где-то даже трогательно. Про теперешнюю жену Вадима я знала как бы не больше его самого. «А не убил ли ты моего соседа Федора Кривцова?» – вот это я пожалуй спросила бы. Но что, интересно, я стала бы делать с ответом?
Когда
– Войдите! – не придумав ничего лучшего, сказала я.
На пороге появился Кирилл – босиком и в одних трусах. На руках он держал Флопси.
– Вот! – сказал он. – Она в машкины игрушки забралась и там шебуршится. Машка визжит и боится. Я ее поймал. Хотел в ванной до утра запереть, но там мужик какой-то. Дашкин, Любкин или Аркашкин – я уж не знаю. Возьмите ее теперь.
– Будь так любезен, сам посади ее в клетку к остальным, – сказала я.
– Ладно, – согласился Кирилл и зашлепал в угол. По обратном пути он незаметно прихватил один из двух оставшихся на тарелке пирожков и надкусил его еще до того, как закрыл за собой дверь.
– Спокойной ночи, Кирилл, – сказала я закрывшейся двери. – А как, интересно, ты узнал, что в ванной – мужчина?
– Да он поет чего-то, – снова просунулась в дверь сонно-кудлатая голова. – Мужицким голосом. Спокойной ночи, Анжелика Андреевна…
Моя тахта удобная, но не слишком широкая. Для тех весьма нечастых случаев, когда кто-то остается ночевать, имеется еще раскладное кресло.
– Тебе завтра с утра на работу? – спросила я. – Или ты, как глава фирмы, можешь приходить когда захочешь?
– Вообще-то я обычно подъезжаю к половине десятого, – ответил Вадим. – Но, если ты хочешь, могу отменить все к чертям собачьим.
Это «к чертям собачьим» прозвучало очень по-киношному, как будто он снимался в современном российском боевике, где экономный режиссер желал выразить одной репликой свою озабоченность психологическими мотивировками и одновременно некую бесшабашность героя, исходя из чего и дал актеру соответствующие инструкции.
– Не надо ничего отменять, – сказала я. – Мне самой на службу к девяти. А если тебе надо выспаться, могу постелить на кресле.
– Можно, я лучше тут, с тобой?
Мысленно проанализировав и эту реплику, я весьма неодобрительно подумала о себе самой. Интересно, могу ли я еще воспринимать жизнь и людей как они есть, без всяких вывертов и многосложных аналитических конструкций? Если бы на моем месте оказалась, допустим, Ирка, то она бы просто тихо радовалась жизни. Впрочем, Ирки на моем месте быть не могло, потому что она честная женщина и верна Володе, а он в последнее время, кажется, не очень балует ее этим самым… короче, пить меньше надо… Да что за черт! Могу я хоть на минуту прекратить жевать эту жвачку?!
– Анджа, у тебя в комнате очень тихо, – промолвил Вадим. – Такая большая тишина бывает только в старых домах и просторных комнатах с высокими потолками. В малометражках и тишина как-то масштабом поменьше…
– Правда… – благодарно откликнулась я, легко настраиваясь на предложенную им тему.
– И в этой большой тишине отчетливо слышен скрип твоих мозговых шестеренок, – невозмутимо закончил Вадим.
– Тьфу на тебя! – выругалась я.
– И даже смутно видна в темноте многомерная конструкция, которую ты выстраиваешь. Такая, похожая на школьную модель атома или неполярной ковалентной связи… Ты уже просчитала, можно ли мне сегодня остаться на тахте? Или по результатам твоих расчетов я должен теперь убраться на жесткое, холодное и одинокое ложе?