Земля мертвых душ
Шрифт:
Настроение испортилось. Такова уж моя натура, что требует непременно прекрасного и протестует против уродства. Немного порадовали особняки придворных, окружавшие центральную площадь, скрытую за могучими многовековыми дубами. Судя по архитектуре, строились они примерно в то же время, что и княжеский дворец на горе, и без магии наверняка не простояли бы такой солидный срок: судя по летописям, этой столице было не меньше пяти тысяч лет. Где жили князья до того и куда подевались упоминания о прежних столицах, не ведаю. А вот дальше, в районе, населённом военным сословием, начиналась архитектура более традиционного средиземноморского типа. Те же белые стены и окна с лёгкими ажурными ставенками, двускатные крыши, да печные трубы торчат. Влияние более холодного климата, ничего не поделаешь. Домики ухоженные, улицы чистые, обрамлённые старыми дубами.
Здесь было уютно.
Засмотревшись, я пропустила момент, когда Дойлен указал Лису на один из домиков, возле которого на клумбах ещё доцветали поздние розы. Те самые, которые вянут только под снегом. Домик отличался от своих собратьев тёмно-красной двускатной крышей и коньком с фантастической птичьей головой, искусно вырезанной из…да, это наверняка лиственница. Очень стойкое дерево, способное веками противостоять любой непогоде. По деревянным створкам ворот вился искусно выкованный плющ. Из чего он там был выкован, не знаю, но выглядел так, словно это была красная медь. Массивные петли были вычищены и, на первый взгляд, хорошо смазаны, вымостка улицы подходила прямо к ним, и не было никаких оснований думать, будто она заканчивалась сразу на границе тротуара и двора. И вообще, дом выглядел на редкость ухоженным: стены чистят каждый год, черепичный водосток не зарос мхом, а флюгер на крыше щеголяет свежей краской.
На требовательный стук в створке приоткрылось окошко.
— Кто там? — сурово поинтересовались с той стороны.
— Свои, Ябир, свои. Открывай, — отозвался мой дорогой друг.
— А, господин Дойлен! — ему явственно обрадовались. — Сейчас открою. Господин и госпожа аккурат дома… Как прознали, что сегодня Врата открывают, так и велели ждать!
Слуга, крепкий, как те дубы, дядька средних лет в рабском ошейнике, деловито растолкал в стороны тяжёлые створки и поклонился, когда Лис уверенно направил фургон во двор, вымощенный посеревшим от времени камнем. Мы с мальчишками, высунувшись из-под кожаного полога, вовсю разглядывали гостеприимный дом. Красивый. Из белого камня с лёгким налётом вековой патины. Скульптур или росписи не наблюдалось, зато двор был обсажен декоративной зеленью и представлял собой почти что микро-парк. Молодая служанка подметала дорожки между кустов. Двое слуг приняли наших лошадей, а Дойлен, спрыгнув с бортика, помог мне ступить на грешную землю.
— Врата утром открыли, а сейчас уже почти полдень, — со стороны крыльца донёсся звучный мужской голос. Знакомый голос, но почему-то без знакомых интонаций. Я оглянулась…
Чёрт возьми, увиденное заставило меня вздрогнуть: на миг показалось, будто Дойлен вдруг каким-то чудом раздвоился. Конечно, в следующий миг я поняла, что ошибалась. Черты лица те же, только немного грубее, я бы сказала, монументальнее. И седина на висках. А так — родные братья. Впрочем, они наверняка братья, такое сходство почти никогда не бывает случайным.
— Долго же ты тянулся сюда, братец, — мужчина на крыльце улыбнулся — и улыбка у него тоже фамильная, кстати.
— Я тоже рад тебя видеть, Ферн, — засмеялся Дойлен.
При виде обнимающихся братьев моё воображение на миг нарисовало двух медведей. Но, в отличие от хозяев леса, эти двое действительно были друг другу рады.
— Как добрался? — поинтересовался хозяин дома.
— С приключениями, — ответил Дойлен. — Потом расскажу, а сейчас пожрать бы.
— Лесна уже стол накрыла… Не представишь меня даме?
— С удовольствием… Дорогая, познакомься с моим братом, — Дойлен галантно подал мне руку, а я, невзирая на потрёпанный дорожный костюм, мило улыбнулась и почтительно склонила голову. — Сотник дворцовой стражи Фернет, сын Акера. А ты, братец, изволь любить и жаловать владетельную ведьму Стану из Масента, мою невесту.
Улыбаться я не перестала, но так многозначительно впилась пальцами в руку Дойлена, что тот, наверное, уже предвкушает словесную экзекуцию. Ничего, дайте нам до комнаты добраться, за мной не заржавеет. Всё припомню.
— Э… Ты вроде женат был? — да, и братец Ферн тоже удивился.
— Был, — на удивление безмятежно проговори Дойлен. — Развёлся… Парней моих помнишь? Вон они, морды хитрые. Идите сюда, разбойники, поприветствуйте дядюшку!
Дядюшка, разумеется, был рад, и сразу отметил, как подросли племянники. Из чего я заключила, что Дойлен, во-первых, бывает здесь довольно часто, а во-вторых, уже привозил детей к столичному родственнику. Тем временем нас пригласили в дом. Наверное, будь немного времени в запасе, мы бы не отказались помыться, но получаса до праздничной трапезы хватило только на то, чтобы быстренько ополоснуться и переодеться во что-то менее дорожное. Заодно я шёпотом высказала Дойлену всё, что думала о его самодурстве и волюнтаризме. Дражайший союзник беззлобно посмеялся и посоветовал поменьше обращать внимание на слова.
— Пойми, милая, мы в столице, и здесь соблюдают кое-какие правила, — заявил он. — Здесь ничего не утаишь, все и всё на виду. Я обязан был представить тебя так, чтобы брат не попал на язык сплетникам. Довольно и того, что Кеарна болтает.
Бывшая жена действительно поступала крайне некрасиво, распуская о нём разнообразные сплетни, в том числе интимного содержания. Ведьмы-подружки хихикали, но одобрять не спешили: даже среди ведьмачьего бомонда такое поведение не приветствовалось. Особенно неприглядно это выглядело на фоне молчания Дойлена: тот счёл недостойным позорить мать своих детей. И — вот парадокс! — Кеарну выслушивали, кивали, но за её спиной общественное мнение уже вынесло нелицеприятный вердикт: дура. В результате за несчастные шесть дней после официального развода количество друзей-подруг у неё почему-то резко сократилось. И в этом тоже оказался повинен бывший супруг, разумеется.
— Ладно, — примирительно проговорила я, придирчиво осматривая себя в зеркале — посеребрённом стеклянном овале размером примерно тридцать на двадцать сантиметров, висевшем на стене в литой бронзовой раме. — Считай, что убедил. Но пожалуйста, в следующий раз хоть предупреждай.
Почистив пёрышки, мы — разумеется, под ручку, как положено помолвленным — заявились в трапезную залу. Мальчишки управились с переодеванием раньше нас и уже были там. Энгит чинно беседовал с девочкой лет двенадцати, Инген вовсю дёргал кузину за юбку и просил подвинуть вон ту вазу с фруктами в меду. Любезный хозяин восседал во главе стола. По правую руку стояли два свободных стула — для нас, почётных и желанных гостей, а по левую восседала его супруга… Честно говоря, при виде хозяйки мне кое-что стало ясно. Госпожа — кажется, её Лесна зовут? — выглядела, словно мы с ней были родными сёстрами. Такая же рослая, худощавая, и такая же «динарка» — ярко выраженная брюнетка с очень светлой кожей и густыми неширокими бровями. Правда, в отличие от моих, карих глаз, хозяйка смотрела на мир глазами такого густого чёрного цвета, что в первый миг стало немного не по себе. Во второй миг я перевела дух: судя по всему, эта женщина не заслужила настороженного отношения. Умная, спокойная, незлая. А что до схожей внешности, то мой прадед был родом из Западной Болгарии, где такие типажи встречаются на каждом шагу. А мы, кажется, сейчас находимся на Балканах. И ещё — теперь я понимаю, почему Дойлен так на меня «запал». Если у них с братом схожие вкусы, ничего удивительного.
Застолье бывает разное. Разудалая попойка — всем весело, но утром гадко. Нудное отбывание номера для соблюдения приличий — скорее бы это закончилось, и по домам. Дискуссионный клуб, где выпивка и закуска не более, чем антураж — интересно, но почти бесполезно. Протокольное событие — сначала скучно, потом весело, потом болит голова, как добраться домой в таком состоянии. Бывают и такие застолья, которых лучше бы не было. Например, я бы с огромной радостью никогда не посещала поминки. Память об ушедшем навсегда человеке нужно хранить в сердце, а не в желудке. А бывают застолья родственные, и неважно, по какому поводу люди собрались выпить-закусить, всё равно чувствуется общая теплота. Вот на такое мероприятие я и угодила. Сперва воспринимала его как сторонний наблюдатель, а потом не заметила, как втянулась, и что ко мне относятся как к члену клана, что ли. Это немного…напрягало. Не хотелось становиться здесь настолько своей, ведь я плоть от плоти другого мира, и делаю всё возможное, чтобы туда вернуться. Чем больше привязанностей здесь, тем сильнее будет тоска там. Совсем отказаться от привязанностей я, как обычный человек, не могла, мы существа социальные, но ввести их количество в разумные рамки — возможно. Потому наилучшей стратегией мне показалось искреннее дружелюбие без допуска в душу.