Земля мертвых душ
Шрифт:
— …А чего это хозяева твои не милуются? — это он к Лису, с лёгкой насмешкой. — Здоровые мужик и баба. Такие если вместе ложатся, так визг стоит до небес.
— Так они тишину делают, и того, милуются, — ровным, без каких-либо эмоциональных вибраций, голосом ответил наш возница. — Колдуны. Опять же, дети там, не с руки при них визжать-то.
— А-а-а, — протянул воин. — Давно ты при них?
— Да уж вторая луна на исходе, как хозяином куплен.
— Ну-ну…
Вскоре снаружи донёсся храп: Рогг устроился под пологом и заснул. Я прямо-таки воочию представила себе хитрую физиономию Лиса, оставшегося у костра. Не нужно даже владеть дедуктивным методом, чтобы понять, какие чувства он, беловолосый, испытывал при виде воина с пограничья. Надо полагать, такой же
— Не спится, хозяйка?
Он сказал это так, словно был абсолютно уверен, что я его слышу. М-да…
Вместо ответа я тихонечко выскользнула из-под одеяла, накинула куртку и подсела к костру.
— Когда ты спишь, дышишь глубже и реже, — Лис сразу сдал свой секрет. — А у меня ухо чуткое… Неспокойно на душе?
— Страшно, — призналась я.
— Чего ты боишься?
— Неизвестности, — ответила я, немного подумав. — Каждый день как последний. От этого спятить можно.
— Думаешь, легче станет, ежели узнаешь, что тебя ждёт? — дядька как-то странно на меня посмотрел. — А ежели завтра — смерть?
— Пусть смерть, — я пожала плечами. — Хоть приготовлюсь к ней.
Минуту или две Лис то смотрел на меня, то что-то прикидывал в уме. Потом, придя к некоему знаменателю, запустил руку в свой мешок. Добыл пучочек какой-то травы, зажёг от костра и начал принюхиваться к дыму… Он сидел с подветренной стороны, потому я не могла почуять запах. Потом обрадовалась, что не нанюхалась этого дымка: водянисто-голубые радужки беловолосого расширились так, что глаза казались чёрными.
Он же колдун и сын колдуньи. Наверняка был шаманом племени, отсюда и знание особых травок. Хорошо хоть не мухомор грызёт, как его коллеги с нашего крайнего севера.
Два чёрных бездонных колодца уставились прямо на меня.
— Хочешь знать свои тропы, волчица? — заговорил Лис, и я вздрогнула. Тихий низкий хриплый голос явно не принадлежал нашему доброму дядьке-вознице. — Чем ты готова заплатить за знание?
— Чего ты хочешь? — шипящим шёпотом спросила я.
— Согласия принять мои слова, каковы бы они ни были.
— А если не приму?
— Тогда иди вслепую.
— Хорошо. Я приму твои слова, каковы бы они ни были.
Я до боли, до крови вонзила ногти в ладони. Сердце в груди колотилось так громко, что его стук отдавался в ушах громогласным перестуком тяжёлых кузнечных молотов. Гадание с помощью магии — это гарантированная смертная казнь. Но Лис гадает по методике своего племени, а она явно основана на других принципах.
— Тогда слушай меня, волчица, — проговорил тот, незнакомый мне Лис. — Сейчас две тропы перед тобой. Одна коротка и легка, ты в любой миг можешь ступить на неё, отказавшись от борьбы, но в конце её ждёт смерть. Другая полна боли, но приведёт тебя к тому порогу, к которому ты стремишься. Только за порогом этим снова две тропы. И на каждой стоит мужчина-волк. Оба любят тебя, оба ждут. Но ты любишь только одного из них. Достанешься только одному из них. А боль от утраты другого останется с тобой до самого конца.
Господи, да у меня же сейчас сердце остановится… Он ведь не лжёт. Он просто не мог знать о Паше…
— С кем я останусь?
— Этого я не ведаю, — последовал ответ. — Всё равно решать не тебе, волчица.
— А кому? Ему? — я мотнула головой в сторону фургона.
— И не ему, — ответил шаман. — И не волку, что остался за гранью этого мира. Всё зависит от того, чья тень падала на тебя. Только тень я и вижу. Но по какой бы тропе ты ни пошла, перешагнув порог, судьба твоя будет одинакова. Долгая и нелёгкая жизнь рядом с мужчиной-волком, который всегда тебя поймёт и поддержит. В твоей власти лишь выбор между трудным путём к порогу и быстрой смертью.
— Смерть — это тупик, — тихо сказала я.
— Значит, ты будешь бороться за жизнь, даже теряя клочья
— Если такой ценой, то… нет. Лучше положусь на того, неизвестного. Один шанс из четырёх — это гораздо больше, чем один шанс из ста.
— Тогда иди, волчица. Сражайся. Больше мне нечего сказать.
Дотлевший пучок травы выпал из рук Лиса. Тот, почувствовав лёгкий ожог, словно очнулся. Подул на пальцы. Зрачки его медленно-медленно сужались. Всё ещё под действием зелья, он нашарил в мешке какие-то сушёные ягоды, бросил в рот и зажевал.
— Что бы ты ни услышала, хозяйка, мои боги никогда не лгали, — тихо проговорил он, приходя в себя. — Они лишь говорили не всю правду. Но всегда сбывалось… Иди спать. Ты сейчас быстро уснёшь и проспишь до утра. А я… Мне нужно… успокоиться.
Он — маг. Очень сильный маг, покруче Гидемиса или Линерита — догадалась я. Но он колдует, не используя силу Великого Артефакта. Что же именно? Свои внутренние силы? Силы самой Земли?.. В моём мире достаточно подобных примеров. Прабабка гадала так точно и достоверно, что к ней со всего города приходили. Особенно запомнился случай, рассказанный мамой. Пришла как-то к бабе Гале женщина — не подруга, а так, шапочно знакомая, раз в год здрасьте — до свидания. Вся в слезах. Так, мол, и так, были в доме гости, а теперь не могу найти старинного колечка с бриллиантиком. Баба Галя разложила карты и сказала буквально следующее: войдёшь ты, Маня, в дом, сделаешь столько-то шагов вперёд, потом столько-то направо, протянешь руку и возьмёшь своё колечко. И что вы думаете? Часа не прошло, как эта самая тётка примчалась к бабе Гале с гостинцем. Сказала — сделала всё, как было предписано, протянула руку… и наткнулась на сахарницу. И вспомнила, что перед приходом гостей, надев другое кольцо, это сняла и положила в пустую посудину. А муж не глядя насыпал туда сахар… Другой бы кто сказал, не поверила бы. Но я ещё помню бабу Галю. Мне девять лет было, когда она умерла. И незадолго до смерти — честное слово, только сейчас об этом вспомнила! — старуха подозвала меня, посмотрела в глаза и сказала: «Ох, ¬ занесе ж тебе… Та Бог з тобою. Коли треба буде, то й згадагш, що я казала».
Двадцать лет я думала, что это она о переезде в Харьков. А оно вон как… Вот и не верь после этого в прорицателей.
Борьба или смерть. Ну, этим никого не удивишь. Конечно, буду драться за каждый глоток воздуха. За себя. За пацанов, которые мне доверяют. Даже за засранца Дойлена, друга моего закадычного. Но если верить Лису с его гаданием, то как бы я ни барахталась, в решающий момент кто-то другой будет решать, вернусь ли я домой… Кто? Сам Лис? Ирка? Мальчишки? Кто-то из магов? Земляки?.. Бог весть. Конечно, я могу избавиться от всех, кто меня окружает, и в гордом одиночестве, с руками по локоть в крови, возвращаться к Паше. Шанс почти стопроцентный. Вот только жить я после этого не смогу. Вернуться только ради того, чтобы обрыдать Пашин пиджак и тут же застрелиться? Или пойти по пути магов — сначала задушить совесть? Это вообще не почти, а точно стопроцентное возвращение на родину без каких-либо затруднений и угрызений. Вот только нужна будет Паше такая сволочь, какой я сделаюсь? Не нужна. Гарантия не сто, а двести пятьдесят процентов. Потому предпочту путь боли, буду трястись от страха у того «порога», но лучше двадцать пять процентов успеха, и остаться человеком, чем сто, но превратить себя в…даже слова подходящего подобрать не могу.
Ах, да. Есть такое слово. «Магичка».
Нет, спасибо. Недостойна. Человеком быть труднее, но приятнее.
Глава 3
В этом мире глупцов, подлецов, торгашей
Уши, мудрый, заткни, рот над ё жно зашей,
Веки плотно зажмурь — хоть немного подумай
О сохранности глаз, языка и ушей.
1