Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите…

— Итак, профессор, что Вы можете нам представить?

Председатель комиссии, высокий моложавый мужчина с начинающими седеть волосами, вопросительно посмотрел на маленького, похожего на колобок профессора Швайзенцайгера. Комиссия была небольшой, но представительной. Всего пять человек, но все, кроме председателя, затянуты в генеральскую форму, а знаки различия… Ученый, чье знакомство с бундесвером ограничивалось экраном телевизора, даже не представлял существования таких. Председатель в шикарном

— Вот, посмотрите, пожалуйста, — засуетился профессор, — на этом мониторе мы можем наблюдать картинки из прошлого.

На экране, действительно, шло какое-то действие, напоминающее исторический фильм.

— И что? — саркастически усмехнулся один из гостей. — Вы теперь можете точно сказать, сколько еретиков сожгли на кострах Баварии в двенадцатом веке?

— Теоретически да, — подтвердил профессор, — а практически наблюдения очень энергоемки. Чтобы выполнить сформулированную вами задачу…

— Профессор, — мягко сказал председатель, но взгляд стальным клинком проткнул собеседника, — нас не интересуют отвлеченные исторические исследования. Главный вопрос — мы можем отправить туда своего человека?

— Но это невозможно в принципе! Я же уже говорил! Материальные объекты…

— Та-ак, — протянул второй генерал, — значит, выделенные вам ассигнования…

Ученый побледнел и как бы уменьшился в размерах:

— Но я же с самого начала предупреждал…

— Вы обещали подменить нашим человеком ключевого деятеля того времени. Этого, как его, Вотана!

— Оттона Первого, — поправил профессор, — но это совсем другое дело. Мы можем отправить психоматрицу.

— Объясните, — попросил председатель, — только понятно, без этих ваших, — он покрутил ладонью в воздухе, — психоматриц…

— Вот смотрите, — опять засуетился Швайзенцайгер, — сюда мы кладем Вашего человека. Фокусируем на нем специальное поле и его пси… сознание просыпается в теле императора Оттона.

— А здесь мы имеем тело без сознания? И объяснения с родственниками?

— Нет, что Вы, — замахал руками ученый, — отправляется копия. Более того, задачу можно поставить именно копии. Тот, кто останется здесь, даже не будет знать, что с ним сделали. Сойдет за медосмотр.

Лица генералов подобрели. Комиссия пошушукалась какое-то время, и председатель спросил:

— И когда мы можем отправить человека?

— Надо всё еще раз проверить… И энергия… Если не отключать электричество в Бремене…

— Энергия будет.

— Две недели, — выдохнул профессор.

— Хорошо. Ровно через две недели, — резюмировал председатель. — Надеюсь, сбоев и накладок не предвидится… Очень надеюсь…

— Вы не понимаете! Просто не понимаете! — директор Беер-Шевского научного центра разве что не подпрыгивал от возбуждения. — В истории существовала империя мирового значения, исповедовавшая иудаизм. Если бы Хазарский каганат не был сокрушен русами, мы могли бы править миром. А сейчас можно исправить эту ошибку. Грамотный специалист в теле каган-бека, владеющий еще и послезнанием… Достаточно только подобрать нужного человека. И на несколько минут увеличить подачу энергии.

Фанатизм чиновника от науки не был секретом для его собеседника. Тоже чиновника, но совсем от других структур. Впрочем, политик эти взгляды разделял. И перспектива мирового господства ему нравилась. Немного подумав, он произнес:

— И никто ничего не узнает?

— О сути операции — никто. Энергию спишем на эксперименты по программе В-73Ю. Она полностью одобрена.

— Хорошо. Получите человека. Послезавтра.

— Отлично. Мы будем готовы!

— Петрович! Наливай, давай, изобретатель!

Седой, подвижный, как ртуть, Петрович, в прошлом механик МТС, а ныне хозяин крохотного автосервиса и, по совместительству, Кулибин местного значения, разлил по стаканам водку.

— За нас с вами, и за хрен с ними, — озвучил Игорь Олегович Рюриков, в недавнем прошлом майор спецназа, а в настоящий момент пенсионер далеко не союзного значения. — Чтоб член стоял, и деньги были!

Компания дружно чокнулась и отправила содержимое стаканов по назначению.

Кто сказал, что пьют только русские? Русских среди собравшихся всего двое: Игорь и Петрович. Остальные представляли обрусевших хрен знает в каком поколении представителей самых разных народов. Впрочем, Иштван обрусел не до конца: родной язык венгр знал да еще и историей прародины интересовался. В перерывах между командировками в горячие точки. В Тошке Мейстере от немца остались только фамилия и отчество Готлибович, а Миша Коган одинаково хорошо не имел представления ни о иврите, ни о идише. Языки предков совершенно не интересовали обоих, поскольку на историческую родину сержанты очень засекреченного в прошлом, а ныне несуществующего подразделения не собирались. В последний раз они ездили с майором в маленькую европейскую страну с не совсем туристическими целями. Собственно, возвращение оттуда интернациональная компания и отмечала на даче у Петровича. Ну нравился мужикам самогон производства местного Кулибина.

На изобретения разговор перешел, как обычно, по окончанию первой пятилитровой бутыли, именуемой по-старинке штофом.

— Ну, Петрович, — понюхав корочку ржаного хлеба, произнес Иштван, — что нового научился делать твой самогонный аппарат?

— А, фигня, — махнул рукой механик, — могу в прошлое смотреть. Как в кино.

Он махнул рукой в сторону обшарпанного телевизора «Радуга» еще советского производства.

— А шо, — произнес Коган, тщательно пережевывая кусок сала, — давай глянем, что в мире творилось. Он потянулся к телевизору, но получил от хозяина по рукам.