Земля наша велика и обильна...
Шрифт:
– К тому же опоздали, – добавил он с победной улыбкой.
– В чем?
– Надо было раньше, – объяснил он. – До выборов. И дать утечку информации газетчикам. Это здорово бы ослабило наш рейтинг!.. Но, к счастью, нас не приняли всерьез, а теперь эта бумага уже не сработает… как могла бы.
Короткий зимний день догорает быстрее, чем праздничная свеча на елке. Только что солнце заливало мир резкими слепящими лучами, из-за него в тени, казалось, совсем ничего нет, все исчезает, но вот уже небо темнеет на западе, нехорошо лиловеет, сугробы становятся недобро синеватыми, последние лучи взбегают
Ночь на редкость звездная, всего две-три тучки закрывают сияющее великолепие, а так везде трепещут мелкие колючие огоньки, голубые, зеленые, оранжевые, одна даже совсем красная, почти багровая. Но сам город залит ярким желтым светом, почти солнечным, мир кажется странным и незнакомым, потому что при таком свете небо не должно быть пугающе черным.
Я вздохнул, прикрыл щелочку и вернулся к рабочему столу. В новом составе Государственной думы, естественно, прошли выборы председателя, затем его двух заместителей. И хотя мы понимаем, что раз уж у нас большинство, то председатель будет из нашей группы, однако одно дело понимать, другое – поверить. Тем более что ряд депутатов, пользуясь нашей неопытностью, попытались просунуть своего.
Все телекамеры вели прямой репортаж из Госдумы, впервые скучнейшая процедура выборов спикера вызвала такой интерес, что были отодвинуты все боевики и порнуха, вообще спешно пересматриваются программы всех телеканалов, а интервью с представителями партии РНИ ставятся на первые места. Ессно, наибольшая охота идет за мною, всех интересовал вопрос: почему я не выставил свою кандидатуру в Госдуму? Почему не я сейчас там председателем, ведь Госдума – высший государственный орган, Госдума придумывает и принимает законы, ей подчиняется вся страна и даже президент…
Я отмалчивался, мне понятно, да и не надо быть таким уж дальновидным политиком, чтобы вспомнить о дате седьмого марта, на которую назначены президентские выборы. И хотя позиция нынешнего президента все еще выглядит неколебимо, но это лишь потому, что пока никому не пришло в голову примерить мои шансы занять президентское кресло.
А в Госдуме у нас теперь не просто представительство, и даже не фракция, о чем мечтало большинство партий, но большинство, чего, понятно, не ожидал ни президент, ни силовые структуры, ни председатель Центризбиркома. Иначе, понятно, мы же в России, что-нибудь да сделали бы, чтобы «урегулировать», то есть либо обнулить результаты, либо вообще стереть противников в порошок, пока еще в пеленках.
Меня трясло из-за того, что прокуратура дергает меня, однако адвокаты практически отстранили меня полностью от любых переговоров, они, мол, знают лучше, как разговаривать с властями и не попадаться в ловушки.
В Госдуме председателем избрали Власова, наши депутаты сразу же начали разрабатывать проект закона о вхождении в состав США, увлеклись, к ним, сперва нехотя и с опаской, все-таки мы – ужасные националисты, присоединились юристы и умелые законники из других партий. Работать с нами, видно по их рожам, явно не хочется, однако же самому тупому понятно, что теперь в Думе заправляем мы, у нас большинство, и любой законопроект пройдет, если мы решим его принять. И точно так же любой не пройдет, если наша фракция сочтет его неверным или недоработанным.
Депутаты – политики, что значит реалисты, на раскачку и притирку ушло не больше месяца, но уже через две недели с нами сотрудничала половина
Мой кабинет, обычно тихий и пустынный, с раннего утра и до поздней ночи гудит от множества голосов. Кроме постоянных сотрудников, то и дело заходят члены редколлегии, члены Совета, что обычно не заглядывают в РНИ месяцами, в коридорах толкутся корреспонденты и телеоператоры.
По настоянию моих телохранителей я все чаще ночевал прямо в офисе. Из фирмы «Iron man» все так же ящиками доставляют как вкусные шоколадные батончики и напитки, так и всякого рода спортивные добавки, из-за такой нервной жизни пришлось перейти на них почти полностью. Правда, из кафе и столовых доставляют и традиционную еду, начиная от щей и заканчивая компотами, так что даже мой кабинет постепенно пропах борщами, жареным мясом, гречневой кашей и ароматом крепчайшего кофе.
Сегодня я задал своей инициативной группе новый вопрос:
– Давайте посмотрим с другой стороны. С теми, кто за присоединение, разобрались, а теперь – кто против?.. Умолчим о ветеранах войны, это достойные люди, о них худо-бедно заботимся, но их мнения никто не спрашивает. Ни власти, ни оппозиция. А вот кто против из имеющих власть, влияние, деньги?..
Андыбин бухнул, как будто поблизости обрушился строительный кран:
– Да наши же олигархи!.. Здесь им лафа среди простодырых, а на Западе быстро рога обломают. К тому же там попробуй не заплатить налоги – сразу в тюрьму. Вон Капоне никто не мог прищучить, а налоговая полиция засадила в тюрьму так, что там и помер.
Лукошин возразил немедленно, он всегда возражал Андыбину, как будто везде за ним охотился:
– Промышленники будут «за», им важнее, чтобы не было «отнять и поделить».
– Против будут политики, – высказал мнение Белович. – Цезарь сказал однажды, что предпочел бы оказаться первым в деревне, чем вторым в Риме.
– Слабые будут против, – согласился Лысенко, – но сильные узрят простор. Сильные смогут завоевывать голоса не только россиян… мерзкое слово!.. но и жителей Штатов. Вон как Шварценеггер, все еще по-английски с акцентом, а стал же губернатором самого богатейшего штата Америки? Это покруче, чем губернатором Курской или Вологодской области. Впрочем, это не отменяет и Курскую с Вологодской. Для сильных раздвинется поле деятельности, а слабакам придется туго… Они как раз и взвоют! И забросают дерьмом через прессу и доносы в силовые структуры.
Власов слушал нас молча, хмурился, я то и дело перехватывал его непонимающий взгляд.
– Ребята, – спросил он наконец, – я вот иду с вами, даже спикером в Госдуме стал, с ума сойти, но все равно иногда спохватываюсь: а не сумасшедшие ли мы? Неужели в самом деле так фигово? Неужели от нашего патриотизма действительно ничего не осталось? Вот так спокойно откажемся от России, от русского языка, от самого слова «русский»?.. Может быть, э-э… проснемся и увидим, что все – дурной сон?
– А Россия по-прежнему, – сказал Бронштейн ехидно, – одна шестая часть суши.