Земля пламени
Шрифт:
Песня почти стихла, горько отозвавшись минорным аккордом.
— Это было давно. Так давно. Теперь уже нет в ней коварства, и царь позабыл свою печаль. Перед ним танцуют девушки, они просят его любви, но ему нечего им дать. Он отдал свою любовь Юранн, самой красивой женщине на свете, и она… она любит его теперь.
Тихо, нежно и покорно заиграла флейта.
— Но царь сошел тогда с ума, — продолжал спокойный, ровный голос, и музыка вновь смолкла. — Был страшный час, когда безумие вселилось в него. Этот час, Юранн, всегда будет с ним, любовь
Наступила долгая тишина, в которой угадывалась лишь слабая вибрация от водопада, и в ее железной хватке подрагивало все здание замка.
— Мы с Юранн говорим о том, что давно уже забыто, и о том, чего нельзя забыть, — произнес наконец царь. — Теперь ее язык — музыка, — голос царя резко изменился. — Паитити умрет, но Юранн не должна умереть. Я думаю, что ответ в твоих руках, Крэддок, но позволю ли я тебе открыть эту тайну — пока не знаю. Сначала нам надо поговорить. У меня к тебе очень много вопросов.
Рафт облизнул внезапно пересохшие губы и заговорил:
— Наверное, сначала нам нужно выяснить один момент, Властитель.
— Какой? — спросил царь.
— Я не Крэддок, мое имя Брайан Рафт.
Глаза внимательно смотрели на него, но Рафт уже все решил, и отступать было поздно.
— Я пытался сказать об этом твоему воину, Ванну, но он мне не поверил. Я не знаю, какую историю выдумал Паррор, но думаю, что очень неплохую, дело в том, что Крэддок — его пленник и находится сейчас в его замке. А я пришел сюда, чтобы спасти Дэна Крэддока.
— Я не верю этому.
— Зачем мне лгать? — спросил Рафт. — Какая мне польза от этого?
— У тебя может быть много причин, но Паррор тоже умен, и если ему надо выиграть время — он пойдет и на обман.
— Девушка в замке Паррора, Джанисса, знает, кто я такой.
— Но скажет ли она правду? — задумчиво проговорил Дарум. — Она переменчива, как утренний ветер.
Расскажи мне свою историю, я не знаю, чего в ней будет больше — правды или лжи, но я выслушаю ее.
Рафт начал рассказывать с самого начала, с того вечера, когда в их маленькой больнице в самом сердце джунглей появились да Фонсека и Паррор. Он старался изложить свои мысли как можно точнее, но красноватый сумрак комнаты действовал на него странным образом, и он с трудом подбирал слова. Когда Рафт закончил свой рассказ, сверкающие глаза царя были полузакрыты.
— Иди, — приказал Дарум.
Рафт медлил, и тогда царь своим низким голосом повторил приказ:
— Иди, я сказал. Мы еще будем говорить с тобой, а сейчас мне надо проверить все, что ты рассказал мне.
Рафт встал. Наполовину скрытая мраком женская фигура у ног Дарума шевельнулась, и вновь зазвучала волшебная, завораживающая музыка, ласкающая, влекущая и печальная.
Глаза царя следили за Рафтом.
Неуверенно ступая, Рафт направился к выходу. Бархатная портьера задела его по лицу, он поднял ее и шагнул под мягкий покров, и позади ярко блеснул свет. Музыка стала громче, пронзительнее, и Рафт обернулся. На возвышении, похожем
Помимо его воли в памяти Рафта всплыла та страшная рукавица с когтями, которую он видел на руке царя. Что-то страшное, жестокое, безумное изуродовало лицо Юранн, оставив нетронутой красоту ее божественного тела.
Царь поднял глаза, и его взгляд встретился со взглядом Рафта, но тот уже отступил в глубь прохода, и портьера упала, укрывая его от взгляда безумного Властителя Паитити.
7. Пламя страха
Оставленный один на один со своими мыслями, которые непрерывно заводили его в тупик, Рафт нетерпеливо ждал. Он снова был у себя в комнате и, хотя по его часам прошло только несколько минут, он знал, что со времени его встречи с царем Паитити прошло уже несколько часов. Разгадать, как открывается дверь, он не мог, а Ванн проводил его обратно и больше не появлялся. С балкона был виден лишь поток воды, лениво сползающий в пропасть.
Комната была чистой, просто стерильной. Она была, безусловно, красивой, даже роскошной, но в ней не было ничего такого, что могло бы привлечь внимание Рафта. Полное бездействие злило и раздражало его, и начинало казаться, что вся эта волшебная страна, кроме него, погрузилась в зимнюю спячку.
Прошло еще немало времени, прежде чем он услышал, как кто-то зовет его по имени. Голос был знакомым. Оживленный и взволнованный Рафт быстро вышел на балкон. Там никого не было.
Только падающая вода. Лениво падающая вода.
— Брайан! — снова тихо позвал его голос, — Брайан Рафт!
Облокотившись на перила, Рафт посмотрел вниз и увидел знакомое нежное лицо, это была Джанисса. Зеленовато-голубые глаза потемнели и стали почти фиолетовыми. Она каким-то чудом держалась на скале, вцепившись в выступы и щели, на которых, казалось, не смогла бы удержаться и белка. Затаив дыхание, Рафт наклонился вниз и протянул ей руку, но Джанисса быстро, словно предостерегая его, прошептала:
— Возьми подушку, Брайан. Принеси ее сюда. Не беспокойся обо мне и делай, как я говорю.
Рафт не мог решиться, но в конце концов повернулся, вбежал в комнату, схватил первую попавшуюся под руку подушку и вернулся на балкон. Тонкое, неподвижное тело Джаниссы распласталось на камне.
— Возьми подушку за угол. Да, вот так. А теперь осторожно опускай ее и держи крепко.
Рафт подчинился. Раздался свист, блеснула сталь, и подушку чуть не вырвало у него из рук. Из ровной гладкой стены под перилами балкона выскочил веер длинных острых лезвий, и одно из них и вспороло подушку, на месте которой могла оказаться сама Джанисса.