Земля пламени

Где-то далеко в джунглях проревел зверь. О москитную сетку, закрывающую окно, билась большая бабочка. Бессознательно, телом, Брайан Рафт уловил низкие звуки барабанного боя. Здесь, на Ютахе, в долине великой Амазонки, индейцы нередко переговаривались друг с другом барабанным боем, но на этот раз это не было похоже

Рафт был простым врачом и не отличался богатым воображением, но в его маленькой больнице из сборных пластиковых секций, насквозь пропитанных запахами лекарств, происходило нечто странное. С тех самых пор, как из джунглей стал доноситься этот низкий размеренный бой барабанов, Рафт потерял покой. Врачу есть чему удивляться, когда сердце больного начинает биться в такт со звуками, доносящимися извне, точно подстраиваясь под далекое эхо. И, словно уравновешивая Рафта, совсем другим человеком был Дэн Крэддок с его верой в древних валлийских духов и призраков.

Огромная бабочка все так же бесшумно билась о сетку. Крэддок склонился над стерилизатором, и его седая голова, объятая клубами пара, делала его похожим на сказочного колдуна, шепчущего над котлом свои заклинания.

Гул не умолкал, и Рафт чувствовал, как и его собственное сердце отзывается на задаваемый барабанами ритм. Он посмотрел на Крэддока, пытаясь не вспоминать те истории, которые рассказывал старик о своих диких предках в Уэльсе и о том, во что они верили. Рафту иногда казалось, что Крэддок и сам верит во все это, или почти верит, особенно приложившись к бутылке. За месяцы, проведенные вместе с чудаковатым стариком, Рафт успел немало узнать о нем, но, как врач, он вполне отдавал себе отчет в том, что образ, пропитанный мистицизмом и верой в духов, был только внешней оболочкой валлийца. Внутри, за границей приятельских отношений, жил и действовал совсем незнакомый ему человек, который никогда не рассказывал о своем прошлом и не делился своим настоящим.

Экспериментальная станция на Ютахе, с ее запахами, пластиковыми секциями, блеском нового инструмента, была совершенно явно чужеродна окружающим ее джунглями. Перед теми, кто здесь работал, стояла задача отыскать лекарство от атипичной малярии, но за сорок лет, прошедших с конца второй мировой войны, ничего более действенного, чем обычный хинин и атабрин, ничего найдено не было.

Рафт занимался тем, что просеивал через сито современной науки древние познания индейцев, спрятанные за ритуальными масками, поклонением дьяволу и более древним духам. Ему не раз приходилось изучать вирусные заболевания, он побывал в Тибете, Индокитае и на Мадагаскаре, и судьба научила его с уважением относиться к знаниям колдунов и шаманов, которые в своих нетрадиционных практиках нередко использовали вполне логичные и здравые теории.

В этот миг Рафту хотелось только одного, чтобы, наконец, смолкли барабаны. Он раздраженно отвернулся от окна и еще раз взглянул на Крэддока, напевающего себе под нос какую-то валлийскую песню. В грубой незатейливой мелодии угадывалось звучание волынки и проступали картины из древней истории с ее призраками и смертельными схватками. С тех пор как в их жизнь ворвался барабанный бой, Крэддок много рассуждал обо всем этом и говорил, что чует опасность. Он рассказывал, что в древние времена мужчины Уэльса умели распознавать опасность по запаху, приносимому ветром. Выпив для храбрости и обнажив мечи, древние были готовы ко всему на свете. Но как ни принюхивался Рафт, ничего, кроме стойкого запаха дезинфекции, он не чувствовал, и ветер доносил до него только бой барабанов.

— В прежние времена, — неожиданно проговорил Крэддок, подняв голову и щурясь от пара, — достаточно было лишь одного шороха, донесенного до нас легким ветерком с Трали или Кобха, чтобы мы знали, что из-за моря на нас идут ирландцы. А если звучал сигнал с юга, мы были готовы встречать непрошеных гостей с Корнуолла. Но мы знали и чувствовали

— Бред и чушь, — не выдержал Рафт.

— Ладно, пусть будет так, но однажды я уже испытал нечто подобное.

Старый доктор произнес это, затаив дыхание, и на его морщинистом обветренном лице появилось странное выражение испуга и неуверенности.

В Крэддоке была какая-то загадка. Биолог, и неплохой, он вот уже тридцать с лишним лет болтался взад-вперед по Ютахе, но никогда не оказывался дальше Манауса. Этакий главный практикующий врач в местных джунглях. Путь, надо заметить, не из легких. Старик хорошо знал местность, ее жителей, и только поэтому Рафт, не раздумывая, включил его в состав своей экспедиции. Особой практической помощи от биолога он не ожидал из-за его искалеченных рук, хотя, впрочем, на этот счет Рафт приятно обманулся, когда стал свидетелем того, как изуродованные пальцы Крэддока ловко перебирали шприцы, откручивали пробки от пузырьков с лекарствами и ловко снимали использованные иглы. На одной руке у Крэддока было только три пальца, на другой, беспалой, что-то вроде большого когтя, обтянутого странной и по виду и цвету кожей. Валлиец никогда не рассказывал о том, что с ним произошло, но наметанным взглядом хирурга Рафт определил, что его увечья остались от ожога кислотой или зубов хищника. Крэддок настолько привык к своему увечью, что почти не замечал его и оставался на редкость ловким и умелым, даже изрядно перебрав со спиртным.

Сегодня биолог тоже был сильно пьян, и казалось, он подстраивает свои движения в такт барабанам, хотя, возможно, он этого не замечал. Рафт поймал себя на том же, каждый его шаг диктовался заданным ритмом. Он невольно подумал, что некоторые из тяжелых больных в палате были живы лишь потому, что непрекращающийся бой барабанов не давал их сердцам остановиться.

— И так уже целую неделю, — сказал Крэддок, словно читая, по своему обыкновению, для многих досадному, чужие мысли.

— Ты следишь за состоянием больных? — Рафт нервно провел указательным пальцем по подбородку.

— Это моя работа, — недовольно проворчал он. — Брайан, — вздохнув, продолжал старик, — ты живешь в Бразилии не так долго, как я, поверь, здесь часто приходится брать в расчет то, чему обычно не придают значения. До прошлой недели эта чума просто косила индейцев, но за последние семь дней количество смертельных исходов резко упало.

— Действительно странно, — отозвался Рафт. — Но это лишь совпадение, просто все идет по кругу. Другой причины быть не может, и барабаны здесь совершенно ни при чем.

— Барабаны? Разве я говорил о барабанах?

Рафт в изумлении уставился на валлийца. Крэддок как ни в чем не бывало положил шприц в стерилизатор, закрыл крышку и сказал:

— Как бы там ни было, барабаны не телеграф, они просто отбивают ритм. Хотя что-то он, конечно, значит.

— Что именно?

Валлиец раздумывал. Его лицо было в тени, но верхний свет падал на седые волосы, превращая их в пушистый нимб.

— Не знаю, может быть, в джунглях появился гость. Я сам удивляюсь. Ты когда-нибудь слышал о Курупури?

На лице Рафта не дрогнул ни единый мускул.

— Курупури? Что это?

— Это имя. Местные иногда болтают о Курупури. А ты наверняка пропускаешь это мимо ушей.

— Похоже, я вообще пропускаю здесь немало, — съязвил Рафт. — Например, уже несколько месяцев не видел призраков.

— Может быть, еще увидишь, — ответил Крэддок и повернулся к окну. — Тридцать лет. Это немало. Я… я уже слышал о Курупури. И даже… — Он умолк.

Рафт глубоко вздохнул, ему тоже приходилось слышать о Курупури, но признаваться в этом Крэддоку он не собирался, суеверие слишком дорого обходится в джунглях. Рафт знал, что Курупури — это религия местных индейцев, и впервые он услышал о ней лет десять назад, когда был намного моложе и впечатлительнее. В эту минуту он подумал о том, что, наверное, это единственно возможная религия для тех, кто живет на Амазонке.