Земля под ее ногами
Шрифт:
Тюрьма Тихар была еще хуже, что, правда, не удивительно. Один пол чего стоил, не говоря уж о помещениях, тюремном персонале и самих обитателях: уже один этот пол являл собой целый фильм ужасов, который мог бы называться «Восточный вопль», а может, «Кошмар на делийской улице». Эта грязь, мои дорогие, а когда я говорю о жуках, то имею в виду вовсе не знаменитого Багс Банни [375] . Это уж точно не место для ухоженного денди в нарциссических штанах и туфлях от Джимми или для такой классной кобылки, как Мадонна, рискующей испачкать свою клетчатую юбку от Айзика и новые босоножки от Маноло. «И, бог мой, — заметила Мадонна, — кажется, что люди здесь постоянно кричат во все горло и далеко не всегда по-английски. Что бы это значило?»
375
Багс
Но когда Сайрус вошел в комнату для встреч, закованный в кандалы и окруженный множеством надзирателей, Мадонна сразу заметно повеселела. Она потом рассказывала своим приятелям: «Я просто почувствовала, что передо мной мудрыйчеловек, у него что-то вроде аурыи я… ну я просто даже не знаю, как сказать. Это просто улет».
Ему она призналась: «Вы самый милый заключенный, какого я когда-либо видела».
Покидая тюрьму Тихар, брат и сестра Сангрия поклялись начать международную кампанию — со знаменитостями, которые займутся сбором средств, с пикетами перед посольствами, вашингтонскими лоббистами, — в общем, со всем, чем можно, — за досрочное освобождение этого исключительного человека. Марко незамедлительно вернулся в Америку создавать штаб-квартиру будущей организации. Мадонна осталась в Индии, ходила в грубых веревочных сандалиях, смыла с лица весь макияж, сняла все шиньоны, сделала себе рисунки хной на руках и стопах — как у невесты — и навещала Сайруса дважды в неделю, больше не разрешалось. Она попросила у него прощения за свой вид во время их первой встречи — «Хи, я, наверное, выглядела как шлюха, ха, но это моя культура, однако я не хочу погрязнуть в этом, как его… во грехе, я хочу научиться вашей… как это называется… о'кей, о'кей, мудрости».
«Мы слушали не того Каму, — призывая поддержать запускаемую ею кампанию по освобождению Сайруса, писала она в первой же своей статье, отданной ею в печать после приезда в Индию. — Теперь давайте уйдем от эфемерного примитивизма рок-н-ролла Ормуса и обратимся к глубоким философским размышлениям его старшего брата — к размышлениям о вечном. Если мы еще не слишком стары и способны учиться, Сайрус Кама может нас многому научить. P. S. Он милашка, хотя это вовсе не значит, что мы любим мужчин за их стальные ягодицы, правда?» Да, правда.
Во время долгого турне «VTO» кампания за освобождение Сайруса набрала обороты. В Нью-Йорке всегда держащая нос по ветру Богиня Ma выехала из Родопы-билдинг и заклеймила Ормуса Каму вполне в духе Сайруса. Его подавление модальности расы и цвета кожи ради несостоятельной универсалистской западной догмы свидетельствует о его отказе от самого себя ради желанного, вызывающего его восхищение Другого.Именитые юристы в Нью-Йорке и Индии взялись за дело Сайруса; индийские власти, смущенные таким вниманием, изъявили свою готовность проявить гибкость; и наконец Мадонна Сангрия предложила свое замечательное решение этой проблемы.
— Послушайте меня, хорошо? — сказала она Сайрусу, пребывая в необычайном, нехарактерном для нее волнении. — Я знаю, что это звучит слишком прямолинейно и женщины вашей культуры не ведут себя подобным образом, но я думаю… я просто… нет, не так. Я хочу сказать, что, если бы вы женились на мне — хорошо, Сайрус? — тогда вы могли бы получить американский паспорт, вот это да! И мы могли бы посадить вас в самолет и позаботиться о вас дома.
Был конец 1995 года — «VTO» была в Южной Америке, на завершающем этапе гастролей, — когда после пяти месяцев раздумий Сайрус Кама дал свой ответ:
— Мисс Мадонна, когда вы и ваш брат впервые предложили мне свою помощь, я принял ее из-за своей, как я сейчас понимаю, слабости. Вы были столь красивы и убедительны, и я подумал: что ж, если
Видите, каков соблазн. Однако после соответствующих размышлений я нашел в себе силы отказаться. Еще раз благодарю вас за интерес, проявленный ко мне, за ваше признание в любви, ваше великодушное предложение вступить с вами в брак и за ваши подарки. Особенно же благодарю вас за присланные по моей просьбе видеоаппаратуру и записи концерта моего брата и за то, что вы убедили администрацию тюрьмы позволить мне вопреки правилам держать все это в моей скромной камере. Я очень внимательно отсмотрел шоу моего брата и понял, что он уже ушел из этой жизни. Посмотрите в его глаза. Он умер. Он в аду. Так что, как видите, необходимость убивать его отпала, я свободен от того, что двигало мною всю жизнь. Для меня совершение других убийств в этих изменившихся обстоятельствах было бы верхом дурного вкуса, поэтому я с радостью остаюсь здесь, в тюрьме. Благодарю вас, мисс Мадонна, и до свидания.
Теперь я вспоминаю последние события.
Та зима, после завершения тура «В царство мертвых», была самой свирепой из тех, что мы могли припомнить. Мира и я совсем не виделись с Ормусом, который, по своему обыкновению, заперся в Родопы-билдинг и не выказывал ни малейшего желания связаться с нами. Когда я думал о нем, я представлял его индейским вождем, который решил, что сегодня хороший день для того, чтобы умереть, и направился на избранное им для этого место, где он просто сидит теперь в ожидании ангела. Но б о льшую часть времени мое внимание было занято другим. Мне нужно было восстанавливать свои отношения с Мирой. Даже в самые лучшие времена музыкантам очень трудно возвращаться домой после турне. Они привыкают к уединению, к напряженным до предела графикам, бессонным ночам и злачным местам по всему земному шару, привыкают быть перемещающимся центром всеобщего внимания, к терзающему их волнению накануне выступлений, к нескончаемой гонке, когда концерт следует за концертом, к истощению и опустошенности после них, к тому, что музыка надоедает, что они открывают ее заново, привыкают к спадам и подъемам в отношениях с другими музыкантами, постоянному сексуальному напряжению и «корабельным романам», к ощущению, что они прогульщики или бегущие под дождем изгои.
Еще труднее приходится музыкантам, которые берут с собой детей. Тара Челано уже выросла, ходит в школу, она играет в «Красной Шапочке», и в то время как другие девочки ее возраста не знают, где находится Манхэттен, Тара уже не раз объехала вокруг света и видела такое, о чем не решится говорить в школе, ибо рискует оскорбить в лучших чувствах своих идеалистов-учителей.
И самое трудное — это возвращение к стабильным отношениям, потому что после нескольких лет жизни как перекати-поле сама идея стабильности кажется иллюзией, а в нашем конкретном случае я подмочил свою репутацию, и Мира знала это. Я не доверял ей (ха!). Я не мог поверить, что, оказавшись в водовороте неверности, она не будет втянута в него. Именно в этом была проблема, которая требовала решения.
Я помню воскресенье в парке. Снегопад начался еще под Рождество и все не прекращался. Тара была в восторге от этой белизны, ее радовали простор и тишина, от которых она отвыкла за годы, проведенные в мелькании ярких огней, в трейлерах, в постоянных переездах. В то воскресенье, играя в снежки, она была рада, что дома, с нами, и радость ее помогла нам снова сблизиться. Мы осознали, сколь важны мы в ее жизни, как необходимы ей. Семьи в наше время — это союзы, заключенные против ужаса и отчаяния. Эта девочка, ребенок умершего незнакомца, — единственное во всем мире, что связывает меня с будущим.