Земля – родина интелов
Шрифт:
С Тарой Данава не торопился, хотя подготовка велась куда более массштабная. Они с Берке регулярно встречались, и по вопросам организационного характера, и по поводу различных усовершенствований собственной киборгизации, что, вообще было одной из любимых тем Данавы, кроме того, они встречались, и как врач с пациентом, и Берке заметил, что Данава, то и дело вспоминает о Таре – нет-нет, да и найдёт повод произнести её имя, выглядит при этом, каким-то мечтательным. Об этом, и упомянул однажды Виктор Берке в лёгкой беседе, завтракая с женой. Берке надеялся, что её связь с Данавой закончена, но хотел получить, какое-то косвенное подтверждение этому из её уст, да и её возможная реакция, касательно этих вопросов его волновала.
– Похоже, что Джаерам влюблён, – подытожил Берке свои наблюдения, и пристально взглянул на Мишель, оценивая выражение её лица.
В ответ, Мишель усмехнулась:
– Влюблён, это сильно сказано, но если и так, то предмет его влюблённости – не Тара! – Засмеялась Мишель:
– Данава свихнулся на кибер-модели – сто лет держался-держался, да и не удержался! – И она снова, едко и не смешно рассмеялась.
Мишель была потрясающе
То, что Мишель спит с Данавой, Берке знал давно. Ресторан Клеопатра однажды по ошибке выслал счета не Данаве, а ему, и он ознакомился с еженедельным распорядком встреч Берке с Данавой, на каждые понедельник и среду в ресторане Клеопатра бронировалась римская комната. А потом, уже и сам выяснил, что по пятницам они занимают ложу в Гедонисте. С тех пор, он, наверное, ни на минуту не забывал: «понедельник – Клеопатра, римская комната», ужаснее всего было то, что – как раз, воскресенье было их днём с Мишель. Берке настолько увлекался работой, что часто ночевал в клинике, ходил в разных носках, забывал побриться, позавтракать, вечно надевал рубашку не той стороной, и застёгивался, всегда путая пуговицы, но про воскресенье – не забывал никогда. Они так уговорились ещё в свой медовый месяц, когда совершали круиз по земному средиземноморью, вообще, не выходя из своей каюты. Берке был марсианином, учился на Земле – и в России, и во Франции, а после множества опубликованных работ по методам общей трансплантологии, получил приглашение выступить на крупном симпозиуме в Александрии. Тогда, они с Мишель и познакомились. А теперь, этими понедельниками с Данавой, она обесценила волшебство их воскресенья, лишила красок и его, до сих пор такое нежное отношение к ней. Тем не менее, их воскресенья продолжались, но Берке, осознавая своё поражение, и несостоятельность, уже не гипотетическую, а таковую, теперь замкнулся, хотя моментами, отчаянно страстно желал не только физической близости, но действительного сродства с Мишель и уничтожения этой границы между ними, перейдя которую, его чувство к жене стало смешным.
Александрия, помимо прочего, была знаменита и своими Модными Домами Высокого Гедонизма, их показами, презентациями, регулярными соревнованиями и стилем их неявного соперничества. Иконой стиля был клубный ресторан Гедонист, и ровно «ноздря в ноздрю», ни на секунду не отставая, рядом шла Клеопатра, со своими супер-роскошными отелем и рестораном. Это были всемирно известные законодатели венерианской моды, и даже, законодатели провозглашённой на Венере, новой эпохи – эры Высокого Гедонизма. Клуб Гедонист сделал своей отличительной чертой – идею безусловного мужского превосходства. В центре большого ресторана, на ступенчатом возвышении находилась сцена, на которой в режиме non-stop шла демонстрация обнажённой красоты завсегдатаев, с обязательным выходом на подиум при вступлении в клуб, и еженедельным показом. Это было престижно. Ты не чувствовал себя олигархом, пока не мог привести свою кибер-модель, чтобы она разделась в Гедонисте, и ослепила всех блеском своего совершенства – лучшим доказательством твоего самого блестящего положения.
Главной целью превращения человека в киборга, в действительности было не приближение к почти не ограниченной длительности существования, но к более полной свободе самовыражения, при которой, с внешней точки зрения, современный человек мог стать любым. Вариации внешнего моделирования не знали ограничений. Данава, как и Мишель, в этом смысле оказались консерваторами, и свободе творчества предпочли остаться на пике своей естественной красоты, только в небольшой степени, заставив её засиять ещё ярче. Но они были исключениями, потому что эра гедонизма диктовала новые правила в искусстве жить так, чтобы получать удовольствие. Наслаждение жизнью обреталось вместе со свободой творчества, освобождением от всех ограничений. Люди по всей СС учились творить. Гедонист славился своей коллекцией мужских кибер-моделей, и возможно, как раз с подачи этого клуба, стало безумно модным создавать собственные коллекции киберов. (Корпорация Кибер-Венориум встроила в это увлечение разумный ограничитель, согласно которому, чем более экзотической была внешность модели, тем менее длительный срок указывался в её контракте, после чего, теоретически, владелец был обязан предоставить ей шанс на самоопределение).
Кульминацией каждого вечера в Гедонисте была полночь, когда клуб демонстрировал свои потрясающие образцы, своего рода эталоны самого широкого спектра мужской красоты. Но, примерно в половине вечеров, в полночь, на сцену поднимались реальные люди – спортсмены, артисты, миллиардеры, на самом деле, любой мог вступить в клуб и подать заявку на выступление, которое начиналось всегда одинаково – в 23.00, мужчина выходил на подиум и раздевался, при этом, мог исполнить танец, мог разговаривать со зрительской аудиторией, рассказывать о чём угодно – правил не было. Полностью обнажённый, в 23.30 он брал лазерную указку, и указывал на женщину в зале, которую выбрал для себя, в качестве партнёрши на вечер. Все присутствующие заранее соглашались на это условие, либо покидали ресторан до наступления этого момента. Чаще выбиралась та женщина, или кибер-модель, которая выходила обнажённой ранее, в этот же день. Но, выбор мог быть любым. Избранница поднималась на сцену, и начиналось эротическое представление знакомства, заигрывания, и раздевания партнёрши. Ровно в полночь раздавался сигнал, и герой вечера со своей дамой оказывались вознесёнными над сценой, на ещё более высоком пьедестале, и усиленная динамиками раздавалась команда героя: «Самки гедонистов! На колени!» Зрители, находившиеся в закрытых ложах, могли не участвовать, но общее возбуждение, усиленное, как и трансляцией крупных планов происходившего на сцене, так и возбуждающими ритмами, захватывало всех общей магией, поэтому, все женщины без исключения, к этому времени, уже полураздетые, во главе с главной участницей, опускались на четвереньки. Возвышающийся надо всеми, мужчина на пьедестале, выбирал один из трёх возможных вариантов совокупления, и реализовывал этот выбор. Правила были такими: во-первых – он должен был выбрать один из трёх доступов партнёрши, через этот доступ-отверстие начать половой акт, продолжать, как угодно, но закончить – также как начал. Второе: партнёрша должна была получать удовольствие, и демонстрировать его для всех. Герой сцены мог выбрать и двух, и трёх девушек, но в случае, если они не выказывали свое возбуждение должным образом, то его самого могли освистать, или опозорить. Вот такие вечера были в Гедонисте!
Клуб Клеопатра, ни капли ему не уступал, но здесь был феминистический лейтмотив, согласно которому, одного партнёра для наслаждения могло быть недостаточно. Этот клуб три раза в год проводил конкурс на звание новой Клеопатры, которой непременно должна была быть представительница Хомо Сапиенс, ни возраст, ни степень киборгизации не ограничивались. В этом, самом знаменитом на сегодняшний день, конкурсе принимали участие жительницы со всех уголков нашей галактики. В итоге отбирались три финалистки, с каждой из которых заключался контракт на четыре месяца. В течение этого времени, новая Клеопатра жила на территории отеля, которая представляла реконструкцию целого района древнеегипетского города этой царицы, реально существующей на Земле в псевдоисторический период ранней дотехнологической эпохи. Одним из условий была взаимная изоляция финалисток, потому что новой Клеопатрой становилась каждая, а итоговая премия, совершенно баснословная, сопоставимая с Премией Мира, присуждалась только одной. Независимая экспертная комиссия осуществляла подсчёт голосов, отданных за каждую Клеопатру, причём, голоса не присуждались фактически, но начислялись по целому ряду показателей, как например, бронирование мест на вечер с участием претендентки. Их выступления чередовались, то есть, после рабочего вечера, следующие три дня были свободны. В ресторане клуба располагалась сцена, на которой новая Клеопатра каждый вечер открыто совокуплялась с несколькими кибер-партнёрами, количеством от трёх до пяти. Условий было два: первое – зрелище должно быть увлекательным; второе – длительность должна составлять 1,5-2 часа. Варианты исполнения произвольные. В этот клуб, любой мужчина мог прийти и один, официантки, все как на подбор, представляющие древних египтянок, тут же, в любом количестве приступали к выполнению всех его желаний, хоть на танцполе, хоть где. В другой части ресторана, в центре танцпола была установлена цилиндрическая плазма с 3-D качеством объёмного изображения, и высотой экрана 2,5 метра, а диаметром 4,5, которая за счёт своей величины производила впечатление прозрачных стенок круглой комнаты, внутри которой в течение всего дня шла демонстрация записи прошлых «спектаклей», немного замедленно и беззвучно, желающие услышать звук, брали наушник, число которых не было ограничено. Вокруг этой «прозрачной комнаты» располагался танцпол, и танцующие пары, нередко тоже переходили к соитию. Свет был погашен, и кроме красновато-горящих настенных светильников, источником освещения служило это объёмное эротическое видео одной женщины и нескольких кибер-мужчин. У Данавы здесь был свой любимый сюжет, который он всегда мечтал сам воплотить, но секс с участием нескольких партнёров, раньше отвергал в принципе, поэтому действовал, как мог, по-старинке, и только сейчас, в одночасье, неожиданно всё поменялось…
Данава был страстным поклонником этих показов, щедро платил за повторы тех сцен, которые ему нравились, но он только смотрел – слушать боялся, опасался, что не сумеет справиться с вожделением, а совокупляться с Мишель на танцполе было не хорошо. В Клеопатре, они всегда занимали римскую комнату, так называлась ещё одна замечательная находка этого клуба – спальная комната в форме дирижабля. Ряд римских комнат располагался на уровне верхних лож, где можно было либо настроить трансляцию вечера, либо включить режим путешествия – тогда создавалось впечатление полёта, дирижабль приходил в движение, и выходил из Александрии в атмосферу Венеры, стенки становились прозрачными, и вихревое движение облаков начинало свой необузданный танец вокруг вашего личного акта любви. Конечно, в действительности, римская комната оставалась на месте, но иллюзия была полной. Новички часто спрашивали через браслет – точно ли они вернулись? Их беспокоило, что по возвращению – не чувствовалось вхождения в александрийскую сферическую защиту.
Лето, и все, как один, её однокурсники из Шанти, намеренно обходили стороной эти клубы, считая их излишне пафосными, и, вообще, ценности эры гедонизма, подлежащими пересмотру. Виктор Берке узнал об этих клубах, только когда подписал счета Данава-Берке, а вот Данава, как раз – и вдохновлялся методами и приёмами возбуждения, увиденными в Клеопатре, когда вознамерился, шаг за шагом, Тару раскрепостить. Вместо кибер-партнёров, он привёл домой двух кибер-девушек, изготовленных специально. По его замыслу, первая кибер-модель была почти в точности, как он сам, крупная и смуглая, но только – женщина. Её, он назвал – Ратна, что на древнем языке значило – драгоценность. А, вторая, наоборот – светлокожая, по имени – Мохини, то есть – околдовывающая, её – целиком скопировали с Мишель Берке, но не с сегодняшней, слишком властной, на его взгляд, а с более женственной – с её самой первой страховой матрицы, которую, он смог отыскать без её разрешения – с 30-ти летней Мишель Клермон де Сен-Санс.
С самого первого дня, Том и Лето стали спать вместе. Соскучившись по близости, Лето, неожиданно для себя, стала её ценить. Том оказался совсем не глупым, на что жаловались многие, также имеющие кибер-партнёра, её одноклассницы, и совсем не помешанным только на сексе, а наоборот, очень чутким и заботливым. В самом начале, когда немного замирая, она затемнила, как смогла свою комнату, и забралась под одеяло, Том подошёл, сел рядом на краешек её кровати, и задал самый необычный вопрос для кибер-парня: