Земля в цвету
Шрифт:
Яровизация, летние посадки картофеля, внутрисортовое скрещивание, чеканка хлопчатника применялись на грандиозных площадях. Лысенко руководил «битвой за просо» и десятками опытов в Горках, в Одессе и во многих других пунктах по улучшению сделанного и отысканию нового, когда грянула война.
«…Всю свою научную деятельность, — писал Лысенко, — мы направили исключительно на решение сугубо важных научных вопросов, помогающих в тяжелые дни войны колхозам и совхозам увеличивать продовольственные и сырьевые ресурсы страны… Научные вопросы, решение которых в мирное время
Долгая, ледяная весна, короткое лето — не дозреют хлеба на многих полях Сибири, Северного Казахстана — важной житницы страны в том суровом 1941 году. Незрелыми будут убиты хлеба близкими осенними заморозками… Вторая половина августа. Серия быстрых опытов («буквально в течение одной недели»). И вывод: надо косить, косить в конце августа самые зрелые, с 5–10 сентября все, ничего не дожидаясь, — в снопах, в копнах они дойдут, на корню — погибнут.
Зима у ворот. Зерно там, на востоке, часто не успевали просушивать. Во влажном ворохе начинается самосогревание. Поэтому ворох промораживали, вымораживали, как прачки белье. Весной сеяли. И жаловались — много семян не всходит. Но сейчас ведь каждое зернышко на счету! Лысенко и его сотрудники вмешиваются в дедовские порядки. Промораживать? Да. Но совсем не безразлично как. Нельзя допускать больше 10–20 градусов мороза в ворохе. А было и 30–40 (чтобы «повернее» и «покрепче»).
И Лысенко попутно открывает еще одно явление, которое, кроме него, тут, пожалуй, никто бы и не открыл. После уборки семена проходят «период покоя». И если пройдут его, становятся гораздо чувствительнее к морозам, чем семена, у которых этот «период» еще не пройден.
Все это было лишь началом борьбы за повышение всхожести семян. Проблема, вскоре вставшая во весь рост, оказалась практически очень острой, а теоретически новой и важной.
То была проблема жизни зерна.
Почти привычной стала слишком частая плохая всхожесть семян в северных и восточных областях. Были посевные партии яровых пшениц, ячменей и овсов, где из трех зерен давало всход едва одно. И происходило это не потому, что семена испортили дурным хранением.
И вот в одном видимом явлении — в том, что семя не всходит, — Лысенко начинает различать два, резко различных, прямо противоположных. Может не быть всхода и потому, что семя потеряло всхожесть, и потому, что оно еще не приобрело ее.
Ибо семя тоже живет, и у него есть свои этапы жизни.
Тут надо вспомнить о «периоде покоя».
О том, что он существует, знали (его называли послеуборочным дозреванием); было известно, что он может тянуться до месяца; не подозревали, что он может занять все шесть месяцев.
Лысенко вовсе не удивила эта особенность биологии семян. Она должна была выработаться у полевых «яровых» растений холодного пояса земного шара. Как бы иначе защитили они себя от поспешного, гибельного прорастания в погожие осенние деньки, в «бабье лето», с тихим и синим хрусталем его воздуха, с летающими паутинами? Но они, эти семена, которые должны передать эстафету жизни будущему лету, будущему году, не поддаются обманчивым призывам последнего, короткого возврата тепла. Не пробудят их и зимние оттепели, и
Здесь нет ничего таинственного. Дело просто в том, что питательные вещества в них еще не находятся в растворимом, удобоусвояемом состоянии. Толстая, плотная оболочка не пускает внутрь воздух, иногда — воздух и влагу. Если осторожно сиять хоть часть оболочки, то в тепле и влаге пища для зародыша внутри «поспеет»…
Но если есть две невсхожести, то как же важно быстро суметь отличить одну от другой! То, о чем только что рассказано, позволяет это. Сотня-другая семян из образца дайной партии, немного воды, чтобы они набухли, игла для снятия оболочки с зародышей — и если семена живы, они сразу прорастут…
Они живы! Сроки весеннего сева, военного сева великой борющейся страны, не ждут. Человек не может ждать, пока неспешащая природа неверно и медленно снимет заклятие с «зачарованных» семян: ведь это созданное человеком, только в его властных руках живущее и приносящее урожаи растение. Он сам должен оживить его!
И вот впервые, в грозные военные годы, под руководством академика Т. Д. Лысенко началось массовое оживление мнимо умерших семян. Разгребались хранилища. Весенний ветер овевал рассыпанные тонким слоем зерна.
И, обогретые, они просыпались. И всхожесть с тридцати процентов повышалась до девяноста, иногда до сплошной. Так было в колхозах и совхозах Челябинской области, и Казахстана, и Сибири.
А Лысенко, коснувшийся здесь новой, никем сколько-нибудь подробно не исследованной области — биологии зерна, жизни семян, уже мечтает: «Сельскохозяйственной науке нужно найти способы, посредством которых можно заставлять семена сорных растений дружно прорастать в полевых условиях, после чего их легко уничтожить тем или иным способом обработки почвы». Биологический ключ к этому — глубокое изучение периода покоя семени. «Это крайне необходимо для практики…»
Это было крайне необходимо еще и потому, что оживление семени вовсе не сводилось только к северной проблеме. Оно было также и проблемой юга, где летние посадки победили картофельную старость. Там эта проблема звалась: посадка свеже убранными клубнями. Но клубни только что убранного картофеля не желают прорастать в том же году! У них свой выработанный всей историей жизни растения цикл покоя и развития. Они «спят» до будущего года, когда из этих клубней вырастет новое картофельное поколение. Способы разбудить «спящие» клубни отыскивались еще до войны. В 1941 году было тысяч пять гектаров опытных посадок свеже убранными клубнями (в Закавказье и в Средней Азии).
Теперь предстояло сильно развернуть их.
Многое в эти военные годы зависело от выигрыша битвы за картофель. Ведь нет другой культуры (кроме разве сахарной свеклы), которая давала бы с единицы площади столько пищи и сырья.
…Тогда миллионы рабочих и служащих вышли с заступами на свои огороды вокруг городов, и блекло-лиловые цветы замелькали в темной ботве по дворам, в переулках, на пустырях — всюду, где только находилось место. Намного увеличили посадки картофеля колхозы, совхозы и подсобные хозяйства.