Земля ягуара
Шрифт:
Несколько минут отец и сын смотрели ему вслед, не произнося ни слова.
— Ты же не прикажешь его убить?
— Ну что ты, сын, — ответил старший Вилья и положил руку Ромке на плечо. — Конечно, нет.
Мотекусома отвернулся, стараясь сдержать улыбку. Именно так он и собирался поступить, но не смог.
«Идиот, дурак! — тут же выругал он себя. — Кортеса необходимо убить, причем сейчас, когда он один, вдалеке от своих конкистадоров. Но разве можно сделать это на глазах у сына и разрушить все, что обрел? Правы были даосские мудрецы, когда говорили,
Кортес стремительно, почти бегом пересек храмовый двор и скрылся за воротами, услужливо распахнутыми перед ним.
Мотекусома задумчиво погладил бородку. Конечно, он ожидал непонимания испанцев, длительных переговоров, запугиваний, уступок и заключения союзнического договора между странами. Но напор и несгибаемая воля Кортеса бросили вызов целому народу, хотя он имел под началом едва ли четыре сотни израненных бойцов. В силах ли кто-то такое предвидеть? Да и появление сына совсем выбило отца из колеи. Кстати…
— Ну что, Рамон, — обратился он к парню, разглядывающему пустой двор. — Теперь нам можно спокойно поговорить. Пойдем, тут есть отличное место, — сказал он, натягивая на голову шапочку со спускающимися на лицо перьями.
Через несколько минут они подошли к маленькой дверце, ведущей в коридор, едва освещаемый одним светильником. В его неровном свете Ромка заметил, что стены испещрены причудливыми знаками. Коридор привел их в небольшую комнату.
Отец отодвинул тяжелый табурет и сел за стол.
— Рассказывай, как дела у князя Андрея? — сказал он вдруг на неплохом русском, медленно, но почти без акцента.
— А откуда ты узнал про князя?
— Так это прямо на тебе написано. Вернее, на перевязи.
Ромка ахнул. Вот, значит, что сделал хитрый князь! Разрисовал перевязь тайными знаками и вручил ее в качестве подорожного подарка. Кто обратит внимание на узор? Он и сам постраннее видел. Оружие мужчина хранит как зеницу ока и никогда с ним не расстается, а висит оно именно на перевязи. Чаянья князя оправдались с лихвой. Его письмо было в целости и сохранности доставлено адресату.
— Сними, пожалуйста, я прочитаю, а то эти иероглифы разобрать непросто.
— Китайская грамота?
— Она самая, — ответил сеньор Вилья, разложил перед собой перевязь, придвинул поближе лист бумаги и хитрую чернильницу, сделанную в форме черепа ребенка, а может быть, и из настоящего черепа. — А ты пока расскажи, что делал все эти годы.
Он заскрипел пером, вглядываясь в сложные знаки, представляющие то отдельные буквы, то слова, а то и целые понятия.
Ромка стал рассказывать про нападение на подмосковной дороге, про пропавшую маму, про доброту и суровость князя Тушина, про его задание, про путешествия, про людей, пытавшихся убить их по дороге. С каждым словом сына на лицо отца все отчетливее падала горькая тень. Но дело было явно не в рассказе, дело было в письме князя.
Ромка замолчал на полуслове, а его отец, даже не заметив этого, продолжал переводить. Закончив, он перечитал получившийся текст и брезгливо, как ядовитую змею, отшвырнул от себя листок.
— Князь! — покачал головой Мотекусома. — Я другом тебя считал, а ты вон как! — Правитель Мешико вскочил, смахивая полой одеяния листы со стола, шагнул к стене, уткнулся в нее, постоял с минуту и упал обратно на табурет.
Он уронил голову на руки, просидел так несколько секунд и снова вскочил.
— Папа, что случилось-то? — осторожно спросил его Ромка.
— Случилось?! — взревел Мотекусома. — Этот негодяй знал, что твоя мать жива!
— Так это ж здорово! — воскликнул Ромка и тоже вскочил на ноги.
— Здорово-то здорово, — успокоился Вилья-старший и опустился на стул. — Да только она у него в плену, и сиятельный князь прозрачно намекает, что если я не буду с ним сотрудничать, то он ее убьет.
— Неужели князь Андрей на такое способен? — удивился Ромка, от волнения перейдя на русский, и сам себя оборвал, поняв, что вполне способен. — Папа, что же теперь делать-то?
— Не знаю, сынок, не знаю, — грустно ответил тот. — Если бы не Кортес со своими головорезами, то можно было бы составить договор о дружбе на века, подарков приложить и послать с тобой в Москву, посулив князю золотые горы, если он отпустит Марию.
— А отпустит?
— Отпустит, если все сделать правильно. Князь Андрей не жесток, если это не идет на пользу государству. Ведь он полагает, что я до сих пор на Кубе, а тут такой сюрприз. Мешико! Но меня больше беспокоит Кортес. Этот человек абсолютно непредсказуем, неимоверно силен и невероятно удачлив. Я и представить себе не могу, что он может совершить. — Вилья-старший грустно опустил голову.
— Так что же делать, папа? Неужели придется… — Ромка аж замер от постигшей его мысли.
— Можно и не убивать, но обезопасить надо. Главное, чтоб до князя Андрея дошли известия, что я жив, занимаю трон и смотрю не в сторону Мадрида, а гораздо севернее. Кстати, как там белокаменная?
Они проговорили до самого вечера.
Ожидавшие капитан-генерала капитаны, отшатнулись, когда он метеором влетел в комнату. По-кошачьи топорща усы и что-то шипя, Кортес отстегнул от перевязи ножны с мечом и с грохотом бросил их в угол. Усевшись за стол, он схватил долбленую тыкву с местным пойлом, залпом ополовинил ее, посидел немного, смотря куда-то в пространство, и наконец сфокусировал взгляд на людях. В его зрачках горели огоньки ярости и безумия.
— Господа, — сказал он, едва справляясь с ходящей ходуном нижней челюстью. — Дон Рамон де Вилья оказался предателем. Он отказался подчиниться приказу и перешел на сторону врага. Более того, он оказался сыном Мотекусомы. Да не смотрите на меня как на идиота, Мотекусома — это Алонсо де Вилья.
— Тот самый? Вице-губернатор Кубы? — изумился де Ордас.
— Бывший. Но тот самый. Этот мошенник умудрился убить настоящего Мотекусому и занять его место, а Рамон предпочел остаться с отцом.