Земля. Тайная история драгоценных камней
Шрифт:
Крупнейшая в мире ярмарка драгоценных камней
Плинию понравилась бы выставка-продажа драгоценных камней в Тусоне, поскольку там можно найти много чего интересного как для историка, так и для исследователя человеческой натуры, а Плиний воплощал в себе и то и другое. Каждый год в феврале на целых две недели этот ничем не примечательный городок в Аризоне становится мировой столицей драгоценных камней. Повсюду раскинуты огромные шатры, а номера в отелях бронируют аж за несколько лет, в основном из-за того, что на кроватях ночью спят, а днем используют их как витрины для изделий. На мой взгляд, в этом есть что-то неприличное — ходить по коридорам отелей, заглядывать в чужие номера, желая увидеть, что у них там. Вот на одной из дверей табличка: «Целый динозавр», и правда — на цветастом покрывале красуется окаменевшая рептилия. Иногда буквально приходится задерживать дыхание, настолько в чужом номере накурено или воздух спертый, но порой не уходишь, несмотря на все это, очарованный чем-то действительно уникальным или удивленный низкими ценами, и становится понятным, почему каждый год в эту глушь стекается столько людей. Некоторые хотят завязать деловые связи, но большинство приезжают в поисках сокровищ. Британский геммолог Джеффри Манн как-то раз описал подобную ярмарку следующим образом: «Огромный пруд, в котором плавает парочка замечательных золотых рыбок, а над ним зависли тысячи рыболовов. И шансов на хороший улов очень-очень мало».
Разумеется, драгоценные камни не только разбросаны здесь по кроватям в прокуренных номерах, но и занимают целые залы и шатры, именно там чаще всего и ловится «самая хорошая рыбка», хотя ради «улова» приходится преодолеть бесконечные ряды прилавков, и повсюду, на первый взгляд, продают примерно одно и то же — яркие камни: либо почти даром, либо за суммы, равные годовой зарплате. При виде подобной распродажи вся индустрия драгоценных камней кажется почти смешной, как будто ты снова вернулся в детство, когда все мы менялись с друзьями шлифованными шариками, а еще это напоминает торговлю с дикарями на начальном этапе колониализма, ведь в те времена уникальные ценности можно было выменять у индейцев на безделушки. Когда рубины лежат россыпью, как красная икра на тарелке, а жемчуг грузят корзинами, то поневоле удивишься, как в свое время Плиний, почему самоцветы вызывают такой ажиотаж и столь дорого ценятся.
Уве Барфаса я увидела в бальном зале одной из гостиниц. Он почти потерялся в море торговцев сапфирами, но если почти все остальные были одеты в одинаковые темные костюмы и продавали одинаковые ограненные камни, лежавшие в одинаковых белых коробках, то на Уве была футболка, а перед ним на прилавке лежали рядком камушки, скорее напоминавшие небольшие грецкие орехи.
— Хорошее место для прилавка, — сказала я.
Уве кивнул, но заметил, что под «бальными залами» привык понимать кое-что другое. Я вопросительно посмотрела на него, и продавец поспешил объяснить:
— Мы так называем шахты, в которых добывают опалы: они бывают такими просторными, что там можно танцевать.
Уве приехал из австралийского Квинсленда, и, поскольку торговля у него в тот день шла со скрипом, он начал мне рассказывать свою историю: это была история о тяжелой работе, решительных энергичных людях, мистических откровениях и необычной находке, которой дали имя Ангел Йовы.
«Орешки»
Алмазы отличаются друг от друга чистотой, размерами, цветом, формой, но, в принципе, это один и тот же материал (углерод), и все хорошие алмазы объединяет одно и то же свойство — они сверкают. Примерно та же однородность наблюдается и в случае с другими драгоценными камнями, за исключением опалов. В дорогих опалах могут быть вкрапления красного тут, брызги голубого там, а в центре — кокетливый всплеск зеленого, но каждый камень сверкает по-разному, и хороший опал обладает уникальным характером. И, на мой взгляд, вовсе не совпадение, что начиная с 1870-х годов большую часть всех опалов в мире добывают в пустынях Австралии, на континенте, который прославляет индивидуальность как никакой другой.
Родители Уве перебрались в Австралию из Германии в середине 1950-х годов, мальчику было тогда одиннадцать лет. На родине его отец работал на угольной шахте и, прослышав, что дороги Австралии буквально вымощены прекрасными самоцветами, решил эмигрировать туда и немедленно приступить к поискам. Сначала семья обосновалась в Мельбурне, и отец с сыном начали оттуда. Соседи считали их сумасшедшими, поскольку Уве с отцом проводили все свободное время, обшаривая русла рек в предместье.
— Но в шестьдесят втором году мы обнаружили в устье реки сапфиры, и над нами перестали смеяться.
Вскоре Барфасы попали на первые полосы газет, сначала благодаря найденным сокровищам, а потом из-за того, что у них решили отобрать находку. Встал вопрос о праве собственности. В Австралии фермеры владеют землей, но на самом деле речь идет лишь о том, что находится на поверхности. Что же касается прав на недра, то их надо заявлять отдельно. Существует довольно сложная система разметки территории, когда потенциальный недропользователь должен вбить в землю колышек с металлической табличкой, тем самым провозглашая, что претендует на природные ископаемые. Пока ты подчиняешься местным законам, тебе позволено обследовать территорию на предмет сокрытых в недрах сокровищ. Данная система кардинально отличается от принятой в Великобритании, где права на минеральные ресурсы распределяются в соответствии со старинными законами: если ты нашел залежи алмазов на чужом поле, то у тебя нет никаких прав проводить дальнейшие раскопки.
Уве с отцом отметили территорию, где нашли сапфиры, но местные фермеры встретили их с дробовиками, поскольку не хотели, чтобы кто-то копался в их земле. Правительство встало на сторону фермеров, так как власти планировали построить в этом районе дамбу, и Барфасам пришлось признать поражение. Однако из этого их первого неудачного опыта восемнадцатилетний Уве кое-что все-таки вынес. Он пережил небывалый восторг, когда они с отцом нашли самоцветы, и усвоил, что очень важно правильно сформулировать свои претензии на потенциальное месторождение. Глядя на водоем, образовавшийся на месте участка, на разработку которого претендовал его отец, юноша поклялся, что в следующий раз так легко не сдастся. Отец с сыном решили обратить свое внимание на опалы, которыми славилась Австралия.
Изучив карту, Барфасы выяснили, что в стране более десятка регионов, богатых опалами. Например, Кубер-Педи на юге Австралии, местечко, известное белыми опалами и суровыми условиями жизни; кроме того, несколько городков в Квинсленде, где добывают так называемые «булыжные опалы», похожие на прозрачные кристаллы в черном обрамлении; а еще есть месторождение Лайтнинг-Ридж в Новом Южном Уэльсе, там опалы черные, как ночное небо, озаренное фейерверками. Отец Уве спросил у жены местного «ювелирного барона» Гарри Спенсера, какую из многочисленных разновидностей австралийских опалов она предпочитает, ведь у этой дамы был просто бесценный опыт.
— Лично мне нравятся «орешки» из Йовы, — ответила она с загадочным видом, и этот ответ предопределил будущее Барфасов.
Кое-кто считал опалы из Йовы самыми красивыми во всей Австралии, другие, напротив, утверждали, будто они самые уродливые. Но в любом случае эти камни, определенно, самые узнаваемые и, поскольку их добывают на очень ограниченном пространстве всего в несколько квадратных километров, самые редкие. «Орешками» эти опалы прозвали потому, что, когда их находят, они напоминают небольшие морщинистые грецкие орехи, вся красота их спрятана внутри железо-содержащего самородка. Когда эти опалы вставляют в украшение, то они выглядят как церковные витражи или картины аборигенов, на которых древние секреты и карты закодированы в абстрактных формах. Уве открыл один такой «орешек», мы увидели внутри австралийский пейзаж после бури, только в миниатюре: прозрачные фиолетовые пруды с чистой водой между зелеными лугами, по которым бежали коричневые дороги, и тонюсенькие прожилки голубых речек. И даже под искусственным освещением витрины все это сияло, словно солнце.
Правда, Уве и его отцу пришлось попотеть, чтобы увидеть подобное чудо. В 1972 году, когда они добрались до Йовы, что в Квинсленде, перед ними распростерлась красная пустыня с небольшими холмами. Ничто не говорило, что некогда, сто лет назад, эта местность была весьма оживленным регионом австралийского буша, центром одного из крупнейших месторождений опалов.
В 1890-х, когда Квинсленд прославился своими опалами, буш был настоящим мужским царством, женщин сюда пускали редко. Исключение сделали для знаменитой дамы по имени Изобел Робинсон, которую прозвали Юло (по названию городка неподалеку от Йовы, где она заправляла). Она носила золотистый пояс шириной в ладонь, расшитый опалами размером с викторианский пенни, и поэтому издали вся блестела и переливалась. Никто не знал, откуда вообще взялась эта женщина. Кто-то говорил, якобы приехала из Англии, другие считали, что из Ирландии, третьи утверждали, будто бы она родилась на ферме в паре миль отсюда, но все сходились в одном: когда дело доходило до того, чтобы купить опалы у старателей, Изобел обладала ну просто невероятным даром убеждения.