Земля. Тайная история драгоценных камней
Шрифт:
Цены на алмазы зашатались еще в 1873 году, когда рынок осознал, сколько камней добывают на африканской земле. Первые самоцветы были чуть коричневатыми, поэтому «капские алмазы» заслужили дурную репутацию и камни повыше качеством продавали под видом бразильских. Рынок пережил еще два обвала — в 1877 (после того как Россия объявила войну Турции, которая являлась одним из основных рынков сбыта) и в 1882 году. К 1889 году Родс понял, что если фактически алмазы перестали быть редкими, то нужно создать и всячески поддерживать иллюзию, что они все еще таковыми остаются.
Для начала он урезал добычу с трех до двух миллионов карат в год, и цены начали стабилизироваться. По мере того как открывали новые месторождения, Родс старался получить контроль и над ними. Однако после его смерти в 1902 году были открыты еще три больших месторождения, включая очень доходный рудник «Премьер» в окрестностях Йоханнесбурга, обнаруженный бывшим каменщиком Томасом Куллинаном. Когда баронет Альфред Бейт, один из владельцев «Де Бирс», увидел новый рудник, то потерял сознание, поскольку площадь «Премьера» превышала размеры любой шахты Кимберли в три раза. Его реакция была вполне оправданна: у «Де Бирс» начались проблемы и к 1908 году цены на акции поползли вниз. «Но до какого уровня продолжится падение?» — вопрошал парижский банкир Обер в отчете, подготовленном для потенциальных инвесторов. Он напомнил клиентам, что бриллианты не являются товарами широкого потребления, как медь, сахар или хлопок. Их стоимость — всего лишь условность. «Алмазы покупают именно потому, что это предметы роскоши, которые не всем по карману. Если алмазы потеряют в цене процентов двадцать пять, то богатые люди не станут их приобретать, переключившись на другие драгоценности и предметы роскоши». Еще одно месторождение, предупредил он, и может начаться паника.
Но худшее было впереди. В тот момент, когда Обер делал свой мрачный прогноз, в немецкой колонии Германская Юго-Западная Африка, на территории современной Намибии, открыли очередное крупное месторождение алмазов. Миллионы лет алмазы высвобождались из кимберлитовых трубок и медленно продвигались с потоками воды к морю. В Намибии они проделали почти весь этот путь, и как только жители стали присматриваться повнимательнее, алмазы начали находить в пустыне и на пляжах, в результате в 1908 году правительство Германии объявило о создании охранной зоны, которая протянулась вдоль всего побережья на триста шестьдесят километров. Туда и сейчас просто так не попадешь, требуется специальное разрешение, а также справка из полиции об отсутствии судимостей.
Колониальное правительство задействовало тысячи африканских рабочих, чтобы они ползали по пляжам с ситом и просеивали белый песок в поисках алмазов. При этом их заставляли вставлять в рот кляп, чтобы исключить проглатывание камней, а все находки в обязательном порядке сдавать охранникам. За любую попытку кражи строго наказывали. Впоследствии в океане на расстоянии двухсот метров от берега построили плотины со стенами толщиной в двадцать метров, чтобы сдерживать натиск волн, и теперь уже на новых пляжах продолжали просеивать песок. Африканцы прочесывали побережье сначала при немцах, потом во время Первой мировой войны под присмотром местных властей и, наконец, под контролем «Де Бирс», поскольку компания стала частью консорциума, сложившегося вокруг новых приисков после победы союзников в 1919 году. Это странное побережье — отличная метафора для «Де Бирс», поскольку концерн заработал целое состояние, выстраивая баррикады против океана алмазов, грозившего смыть рынок.
Алмаз «Куллинан»
В 1908 году и в Южной Африке, и в Париже поняли, что пора возводить новые баррикады, что и было частично сделано. За три года до этого на шахте «Премьер» нашли огромный камень. Он весил три тысячи сто шесть карат и превосходил по размерам все ранее известные. Алмаз этот стал национальным достоянием, но однако трансваальское правительство все-таки распрощалось с ним. Дело в том, что после Бурской войны колония лишилась права самоуправления, став так называемой «коронной колонией», к 1907 году ей вернули это право, но властям нужно было наладить отношения с Британской империей. Поэтому в 1908 году премьер-министр Луи Бота преподнес алмаз королю Эдуарду VII. Король долго сомневался, принимать ли подарок, но в конце концов согласился. Когда презент доставили в Виндзорский замок, монарх расстроился, поскольку камень показался ему весьма заурядным: «Я бы пнул его, попадись он мне на дороге». В итоге алмаз, получивший название «Куллинан», отправили в Амстердам, чтобы распилить на девять больших частей. Самый крупный из получившихся в результате камней весил пятьсот тридцать карат — им украсили королевский скипетр.
Еще несколько бриллиантов вставили в брошь, которую носила невестка короля, впоследствии ставшая королевой Марией, поэтому Елизавета II в шутку называла их «бабушкины обломки».
В 1914 году весь мир готовился к войне, и алмазные компании тоже рыли своеобразные траншеи. Владельцы «Де Бирс» встретились с владельцами «Премьера» и других южноафриканских шахт, и в ходе встречи стороны договорились, что бы ни случилось, действовать сообща, дабы не допустить обвал рынка. Фактически картель имитирует монополию одной компании, и это позволяет обеспечить стабильные цены. Картель помог отрасли выстоять даже в середине 1920-х годов, когда около Лихтенбурга открыли еще два месторождения. Первое случайно обнаружил фермер, у которого по непонятным причинам вдруг стал дохнуть скот, и он решил выкопать яму поглубже.
В воде что-то сверкнуло, а потом сын фермера показал камешек своему учителю естествознания и спросил, не знает ли он, что это такое. В результате в окрестности Лихтенбурга теперь стекалось столько желающих попытать счастья, что правительству пришлось взять процесс под контроль. Мартовским утром 1927 года за заградительной веревкой выстроились в очередь, словно марафонцы перед забегом, двадцать тысяч человек. Выглядели они дико — в шляпах, но босые, в руках колышки, а в глазах — голодный блеск. Ровно в десять часов в присутствии пятидесяти тысяч зрителей в воздух взметнулся британский флаг, и в облаке желтой пыли началась настоящая давка. Наверное, это чем-то напоминало первые отраслевые аукционы «Де Бирс»: те, кто посильнее, и те, у кого имелись связи, могли отхватить участок получше, а слабаков оттесняли на периферию.
В годы Великой депрессии цены на алмазы падали, как и почти на все, но к середине 1930-х годов алмазы стали одними из немногих предметов роскоши в Европе, стоимость которых росла вместе с ростом влияния Адольфа Браepa. Простые люди понимали, что в войну бумажные деньги обесценятся, и, как и в свое время парижане, предпочитали вкладывать средства в алмазы. Однако они не знали об эффекте перенасыщения рынка, и десять лет спустя миллионы беженцев обнаружили, что спрятанные украшения почти ничего не стоят. Американский рынок пресытился, Британия запретила импорт.
Беженцы выстраивались в очереди перед ломбардами, чтобы снова и снова услышать отказ. Увы, такова судьба всех обычных драгоценностей на рынке подержанных товаров. Сегодня драгоценности, если это не эксклюзив, а ширпотреб, дешевеют сразу же после покупки. Марк Твен в свое время сказал: «Давайте не будем капризничать: лучше иметь подержанные бриллианты, чем совсем никаких». Тем не менее большинство людей не согласны с данным высказыванием, поскольку с драгоценностями связано немало суеверий и никто не хочет носить украшения после кого-то. В тот момент, когда вы выруливаете на новом авто из салона, вы автоматически теряете двадцать процентов его стоимости, но как только вы вынесли из ювелирного салона только что приобретенное кольцо с бриллиантом, то потеряли уже целых шестьдесят процентов его стоимости. В 1971 году сотрудники одного британского журнала провели эксперимент: купили бриллиант весом чуть меньше полутора карата за две тысячи пятьсот девяносто пять фунтов, а когда попытались перепродать камень неделю спустя, то им предложили за него максимум всего лишь тысячу фунтов. Сегодня самое выгодное — это продавать бриллианты самому, наверное, поэтому индийский квартал Манчестера славится не только карри, но и драгоценностями. В 1970-х годах в Великобританию хлынули толпы этнических индусов из Уганды. Им дали на отъезд всего два с половиной месяца, а с собой позволили взять только то золото и бриллианты, которые можно было провезти на себе. Приехав на новое место, индусы открыли множество лавочек, в которых торговали ювелирными изделиями, причем эти лавочки продержались на плаву вплоть до самого начала XXI века, видимо, потому, что люди боялись, что им снова придется куда-то бежать.
К 1945 году «Де Бирс» пришлось пересмотреть свою стратегию. К тому времени в Европе почти не осталось монархий, а значит, не было и заказов на короны и тиары. Компания понимала, что нужно демократизировать бриллианты, как в свое время Микимото демократизировал жемчуг. Предстояло выполнить непростую задачу — привлечь массового покупателя, но при этом сохранить эксклюзивность. В итоге решили сконцентрировать все внимание на одном виде украшений. Микимото в свое время сделал ставку на ожерелья, а маркетологи «Де Бирс» выбрали обручальные кольца.