Землячки 3. Интерес
Шрифт:
– Ксюша, ты в этом костюмчике такая же красивая, как город Владивосток, глаз оторвать невозможно. Не хочу больше видеть тебя в брюках.
Правду говорят, что мужчина любит глазами, а ещё говорят "мы любим людей за то добро, которое сделали для них". Второе высказывание гораздо ближе было этому мужчине -- он любил нарядную одежду на ней, в которую вложил свои деньги, и радовался этому не меньше, чем она.
Ресторан был слышен издали. Музыка гремела. Иллюминация приглашала, хотя было ещё совсем светло. Приподнятое над уровнем моря, здание только одно пульсировало,
Улыбки не сходили с лиц. Все четверо были довольны состоявшейся вылазке. После третьей рюмки Толик пригласил на фокстрот, он хорошо танцевал, а после её похвалы совсем не скрывал своих способностей и умения веселиться. Однако, за столом она заметила, что он чем-то озабочен, но спокойный и ничего не значащий разговор Гали с Серёжей облегчал его состояние. Неожиданно её пригласил на танго бравый молодец. Она взглянула на своего спонсора.
– Конечно, конечно, - бросил он небрежно.
Позднее она поняла, что он был даже рад этому, так как и сам начал приглашать чужих дам на танец, и она уже спокойно наслаждалась разнообразными прелестями вечера и подаренной свободой. А Серёжа танцевал весь вечер только с Галей. После середины вечера, пока оркестр отдыхал, Галя спросила с улыбкой:
– Ксюша, нравится тебе здесь?
– Да. Я люблю веселиться. Спасибо большое, что вывели меня. Можно, я тост скажу?
– Конечно.
– Тогда наливайте по полной, - смеялась она, - и чтоб до дна за мои слова.
– Согласны, - дружно поддержали все.
– За случай,
что заставил вместе нас поднять бокал!
За искру жизни -- человеку Божий дар!
За то, чтоб искра эта не наделала пожар
– - бедствие для некоторых или многих.
И продолжала, уже глядя только на Толика:
За то, чтобы ни я тебя, ни ты меня
ни в чём не упрекал.
За случай,
что заставил вместе нас поднять бокал!
Все молча выпили до дна, осознав глубину сказанного. Мужчины принялись заедать тост с особой тщательностью, опустив глаза в тарелки. А Галя, смеясь, предложила прогуляться до туалета.
– Не лезь ты ему под кожу. Он же боится обнародовать ваши отношения.
– Мне-то это неизвестно, - хохотала Аксана, - он же про себя пыхтит, мог бы хоть намекнуть, я бы придержала свой язычок.
Вторая половина вечера прошла ещё более непринуждённо, Серёжа весело поддерживал разговор, Галя искренне радовалась, не обращая на Толика никакого внимания, тот спокойно отдавал Аксану на растерзание всем желающим, так как его "добропорядочность" не позволяла ему танцевать только с ней. Лишь перед уходом он преградил дорогу соседним весельчакам, уверенно захватив её на медленное танго, и, отведя в глубину зала, не отпускал из своих объятий.
Пары расстались у подножья, пожелав друг другу всего хорошего.
– Ксюша, я с тобой совсем стройненьким стал, - смеялся он.
– Это большие крутые подъёмы виноваты.
– Крутые подъёмы чего?
– Хохотал он.
– Как чего? Всего сущего!
– Смеялась она.
– Толя, я ещё никогда не видела города в ночи, дай посидеть, на простор посмотреть. А это что такое?
– Она ловила летящие рядом огоньки.
– Посмотри! Посмотри!
– Но никак не могла поймать.
– Это светлячки.
– Ему удалось собрать несколько.
– Их иногда бывает очень много, а иногда нет. Мне в тайге приходилось тучи светящиеся видеть. Это неописуемо!
Он посадил собранных жучков ей на платье, получилась светящаяся брошка.
– Почему они не улетают?
– Я ж им крылышки-то пообрывал, у них только брюшко светится, вот и сидят смирно.
Весь следующий день они провели на стеклянном пляже. Море здесь подходило к крутой горке, полоска берега была не сказать, что широкой. Но абсолютно всё, и берег под ногами, и морское дно было из самых обыкновенных стекляшек, крупные, средние, мелкие, даже как песчинки, обкатанные волной, они не были острыми -- но это были стёкла! Разные их цвета были хорошо различимы в воде, поэтому дно казалось выложенным из мозаики. На берегу это разноцветье было не так заметно.
– Откуда столько стекла!
– Удивлялась она.
– Не знаю. Может отходы стекольного производства, а может с другой стороны океана сюда прибивает течением.
Глаза наслаждались подводной красотой. Они зарывались в эту красоту, обсыпали себя и друг друга этой красотой, и всё не могли насытиться необычным зрелищем. К обеду стеклянные камушки стали горячими, а под вечер на них уже нельзя было ступить, оставалось только продолжать сидеть в воде. Хорошо, что одёжку оставили высоко на берегу, а то бы в ней уже дырки появились от ожогов.
Внезапно воздух стал калёным. Даже отплыв подальше, стало жарко дышать. Морская вода не помогала, и каждый порознь друг от друга стал задумываться о последствиях такого их уединения от мира сего.
– Как выходить-то будем?
– Усмехнулась она.
– Будем ждать, пока солнце не сядет, может остынут.
– Ты что! До захода ещё часа три, не меньше. Сгорим.
– Да. Ты права, - пытался он изобразить улыбку.
– Попали в ловушку, - опять жалобно хихикнула она.
– Если не сгорим, то задохнёмся, будто в жаровню попали.
– Надо отсюда выбираться прямо сейчас, даже если ноги сожжём.
– Может водой пополивать, словно дорожку?
– Предложил он.
– Правда. Пополивай. Если получится, я помогу.
– Никогда не попадал в такую ситуацию.
– Я вот, пока в воде, захотела камушков стеклянных с собой набрать, - ковырялась она в воде, - а положить некуда.
– Зачем?
– Вдруг аквариум заведу, рыбкам красиво будет.
– Слушай, а ведь получается водой-то остужать. Давай-ка вместе. На самом близком расстоянии до горы.