Землю грызет мертвец
Шрифт:
Я извлекла клинок и обтерла его краденой формой охранника. Радовалась, что боло меня спас. Жалела, что одна и та же семья уже сто лет сует его в кровь и внутренности. Кажется, мы порождаем убийц, сомневаться не приходится. Поймала себя на надежде, что И-Джей, быть может, разорвет эту цепь. Может быть, найдется у меня секунда свободная, чтобы позвонить ей и сделать это предложение. И не важно, что ей еще месяца от роду нет и она будет пытаться проглотить наушник. Начать промывать мозги молодому поколению никогда не рано.
Глава 5
Когда
— У меня было чувство, что тебе может понадобиться помощь, — сказал Вайль.
— У тебя? — Ах да. — Ну конечно, понимаю.
С тех пор как Вайль узнал вкус моей крови, он воспринимал все мои сильные эмоции, и даже на некотором расстоянии. Я думала, что он об этом, но он показал глазами на кольцо у меня на пальце.
— Кирилай передал мне ощущение, что ты принимаешь бой.
— Он нас сюда пригнал, а потом не дал тебе помочь, — обратился ко мне Коул, будто оправдываясь. — Сказал, что мы тебя отвлечем не вовремя. Но мы прикрыли тебе спину!
Я кивнула с благодарностью.
Бергман присел рядом со мной, поддел третий глаз двуликого трупа нерабочим концом авторучки — обычно у него несколько их торчат из кармана рубашки.
— И что это за хрень? — поинтересовался он вслух.
— Не знаю, но держи этот глаз открытым.
Из него уходил цвет, и одновременно обретала цвет душа убитого охранника. Вскоре она стала опять зеленой как листва — чем и привлекла с самого начала мое внимание. Душа напряглась, задрожала — и разлетелась на тысячу кусочков, исчезнувших в ночи вихриками.
— Класс! — прошептала я.
— Даже не знаю, — отозвалась Кассандра. — У меня как-то все мысли вышибло — так живот скрутило.
Она смотрела на Бергмана, который достал еще одну авторучку и ею развернул из пасти монстра шипастый язык.
— А что по этому поводу говорит «Энкиклиос»? — спросил он ее, глянув на многоуровневое собрание золотисто-голубых шаров в руке у Кассандры.
— Пока ничего, — ответила она, будто готовясь оправдываться, — но скажет. Propheneum! — резко произнесла она, и одиночный шарик выкатился на мраморную плоскость. Кассандра стала описывать битву так, как она ее видела, время от времени спрашивая меня о подробностях. Закончив, она произнесла: — Daya ango le che le, Enkyklios occsallio terat. — Шарики изменили расположение, соприкасаясь друг с другом, но не падая, и наконец еще один шарик появился наверху рядом с тем, на который была записана моя история.
— Ты что сейчас сделала? — спросил Бергман, глядя то на Кассандру, то на «Энкиклиос» с таким видом, будто кто-то из этих двух сейчас взорвется.
— Перекрестную ссылку, — ответила она кратко. — Сейчас посмотрим, что там уже есть в записях. — Она притронулась к новому шарику, нажала так, что образовалась временная вмятина и произнесла: — Dayavatem.
Потом подняла волшебную библиотеку на вытянутой руке, и кино началось.
Сперва мы видели только мигающий свет, будто у шарика трепетали, раскрываясь, веки. Потом — раз! — и оттуда появились цвет и звук, изображения такие подробные, что их, казалось, можно в руки взять.
По небу неслись тяжелые серые тучи. Дикий ветер трепал зеленые деревья, и они были так же мрачны, как пожилая пара, трясущаяся по разбитой дороге на изысканной коляске. Эти люди едут с похорон? Черная одежда наводила на такие мысли, хотя, насколько я понимаю, они оделись для оперы. Вдруг пожилой джентльмен придержат лошадей, он и его жена посмотрели влево — и ужас исказил их лица.
Я не успела подумать, что случилось, как причина их испуга вошла в поле зрения. Разбойник в черной треуголке верхом на лошади. Грязная коричневая куртка поверх заляпанной белой рубашки и еще более грязных коричневых панталон, потрепанные сапоги для верховой езды расползаются по швам. В руках ржавый пистолет, который больше представляет опасности для руки своего хозяина, чем для того, на кого направлено дуло. Нижняя треть лица завязана грязным платком.
— Деньги и драгоценности! — рявкнул разбойник.
Пожилая пара засуетилась, выкладывая деньги и драгоценности в протянутую шляпу. Разбойнику пришлось наклониться за добычей, и когда он выпрямился, платок соскользнул с его лица.
— Рэнди! — ахнула женщина. — Как ты можешь?
— Черт побери! — выругался бандит. — Теперь придется вас убивать!
— Постой! — Старик встал с места.
Рэнди опустил пистолет, но не успел выстрелить, как появился другой всадник и остановился так резко, что взметнул облако пыли вместе с комьями земли. Покрытые потом бока его лошади ходили, как кузнечные мехи.
Но сам всадник выглядел довольно безобидно. Если увидишь такого на опознании, то скажешь: «Нет, этот человек не мог ударить бедняжку монтировкой по голове. Наверняка это полицейский служащий, подсаженный сюда для обмана свидетелей». И действительно: широкоплечий, с открытым лицом — надежный коп, которому хочется довериться. Но когда он повернулся и подмигнул старикам, лицо его расплылось, будто под видимым миру было еще одно, другое.
— Ты еще кто? — рявкнул на него Рэнди.
Всадник осклабился, показав желтые кривые зубы и что-то страшное, прячущееся за ними.
— Меня зовут Фредерик Уайетт, и я тобой просто восхищаюсь. Ах, Рэнди, — он перекатил это «р» во рту, будто наслаждаясь его вкусом, — наступит время, и ты мне доставишь несказанное удовольствие. Но сейчас, увы, у меня тут работа. Так что давай отсюда. Брысь!
Он улыбнулся — и во лбу у него открылся третий глаз. Рэнди заорал, как ребенок в доме с привидениями, развернул коня и понесся галопом прочь.
Когда Уайетт обернулся к пожилой паре, этот добавочный шар радостно заворочался в орбите, разглядывая завороженные ужасом лица — мне показалось, что у старика сейчас случится инфаркт. Он схватился за сердце, свалился на сиденье, шляпа вылетела через задний борт коляски, а жена его кричала, не останавливаясь.