Земная жизнь
Шрифт:
– Ну, вот видишь, он вполне адекватный малышок.
– Серёжа, я просто не могу кушать весь день, для того чтобы, он спал, а я работала, – кажется, что за весь прошедший день у неё была паника.
– Я думаю, что дело всё-таки в растворителе, попробуй, просто попробуй отказаться от него и посмотришь, что будет.
– Хорошо, в конце концов, он важнее, чем мои картины.
Сергей встал, присел рядом на подлокотник кресла и обнял её голову.
– Всё важно, что дорого нам в этой жизни. У тебя же есть в запасе три-четыре картины, у меня теперь двойная зарплата, денег нам хватит, может, ты пока не будешь работать?
– А что мне делать? – она спокойно уткнулась ему в плечо.
– Ходи в парк гулять, смотри телевизор, а если сильно хочется поработать, то ты можешь делать наброски простым карандашом.
– И вообще не жить, быть просто медведицей-шатуном?!
Сергей поднялся и подошёл к окну.
– Я всегда думал, что для тебя нет ничего важнее стать матерью, когда ты узнала, что не сможешь, ты даже мне ничего не сказала, думала, что я не пойму тебя! Теперь же я тебя не понимаю, у тебя в животе самое ценное, что есть в жизни, а ты говоришь, что он мешает тебе работать?!
Сергей почувствовал, как её теплые руки обвили его талию.
– Самое ценное в моей жизни это ты, ну он конечно тоже, – она уткнулась ему в спину и заплакала.
Они стояли так долго, обнявшись и наблюдая за тем, как весело во дворе резвится детвора.
Ира уснула с улыбкой на губах. Сергей ещё сидел какое-то время, любуясь ею, запуская пальцы в её длинные волосы. Он прошёл на кухню, сделал себе бутерброд и, выпив холодного чая, отправился спать. Этот день сложно было записать себе в актив, но мысленно он всё-таки нашёл в нём что-то хорошее, поблагодарив судьбу за всё, за все эти прекрасные моменты и просто… «Спать, Серёга, спать…»
Человеку свойственно…Всё! Всё что укладывается в его представления, и нет, человек считает нормальным, а где-то даже обыденным. Если что-то происходит сверх их понимания, то люди начинают думать, что сходят с ума. Это весьма обыденное мнение является некой психологической защитой от несанкционированного взлома их природной сущности. В один момент всё становится не так, и тогда для одних это становится сумасшествием, для других же полосой просветления, приводящей к пониманию чего-то внутреннего и важного. Стремление существовать в рамках чего-то, заложено в человеке уже генетически, одна ячейка находится в другой и так до бесконечности, упираясь традиционно во Вселенную, знания о которой ограничиваются лишь тем, что она безгранична и находится где-то там.
«Это и есть сумасшествие?» – подумал Сергей, лежа в кровати, в два часа ночи. Зачем он сейчас лежит, глядя в потолок и думает о пространственных вещах, которые так или иначе, не влияют на его жизнь?! Но перемены… Он чувствует, как что-то внутри него меняется, словно невидимая рука, переводит какие-то режимы и нажимает необходимые кнопки. А дальше?! Что будет дальше?!
– Серёжа, Серё-ё-ёжа-а-а-?!
Он с трудом разлепил глаза и посмотрел на свою жену.
– Вставай, пора на работу, – она погладила его по голове.
– Ты знаешь, я что-то сегодня не готов, посплю я ещё.
– Уверен? – она удивилась.
– Да, – он повернулся на другой бок и засопел.
Сквозь сон, он слышал шум на кухне, потом на балконе и детский голос, который сильно возмущался на происходящее вокруг.
Сергей резко сел в кровати и посмотрел на часы. Полдень. Как, почему?
– Проснулась спящая красавица? – усмехнулась Ирина.
– Я проспал блин! – он поправил волосы.
– Да ладно, не может быть?!
– Ира я даже не позвонил на работу.
– Я сама позвонила на работу и сказала, что немного приболел. Тебя даже пожалели.
– Со мной и вправду что-то не так. Я так раньше не делал.
– Всем нужен отдых Серёжа и даже тем, кто никогда не болеет! – заметила Ирина.
– Я иногда болею, но давно уже не болел.
– А я вообще не помню, что ты когда-нибудь болел, но с учётом того, что ты домашний, ничего удивительного! – он вышла из комнаты.
– Я не домашний, просто люблю тишину и тебя тоже люблю…, – он улыбнулся и откинулся на кровать.
Странно было кушать в обеденное время яичницу с колбасой, но ничего не поделаешь, такой у него сегодня ритм.
– Пойдём в парк, раз у меня выходной?
– По-моему дождь обещали.
– Обещали, это ещё ничего не значит, так идём?
– Бездельничать, так бездельничать, – она с размаху бросила фартук на пол.
Они вышли из подъезда и прошли мимо «всезнающих» бабушек, которые тут же зашептали на их «лавочном» языке.
– Ой! – Ирина схватилась за живот.
– Дал о себе знать?
– Там какой-то круговорот, суета.
– Вот видишь, он тоже рад, что мы выбрались погулять.
– Надеюсь, что он будет вести себя прилично, иначе придётся вернуться?!
– Обещаю тебе, что он будет спокойным, ему тоже надоело быть дома!
– И всё-то ты знаешь?! – она сделал гримасу.
Они взялись за руки, как тогда, в те незабываемые дни, когда их любовь только набирала «обороты», не достигнув ещё максимальной «высоты». В то время, всё казалось лёгким, воздушным и растворяющимся в бесконечном пространстве Вселенной. Они часами гуляли по городу, лишь изредка забегая в кафе, чтобы согреться горячим чаем с вкусными и хрустящими круассанами, посидеть вместе, наблюдая друг за другом. Сергею нравились «глубокие» зелёные глаза Иры, она никогда не отводила их в сторону, и он был рад «нырять» в них снова и снова. Первый раз он взял её руку и почувствовал лёгкий разряд, пробегающий мелкими волнами по всему телу. Она сжала его ладонь, пряча свои озябшие тонкие пальчики и наслаждаясь теплотой его руки. Он мог часами слушать её волшебный голос, рассказывающий про разноцветные краски, тона и белоснежные холсты, на которых, по её мнению, потом происходило настоящее чудо, в виде «рождения», той или иной картины.
Солнце наконец-то «пробилось» сквозь грозные тучи и теперь они оба пожалели, что не взяли с собой солнцезащитные очки.
– Серёжа.
– Что?
– Как ты думаешь, мы всё купили малышу?
– Даже если что-то упустили, то все магазины рядом.
– Ну да, ты прав.
Она казалось ему беспокойной. Что-то быстрое «пролетело» мимо них, а потом взлетело ногами вверх. Ирина застыла от ужаса, глядя на свою маленькую сумочку, которая осталась с одной ручкой. На земле, в маске и роликах на ногах, лежал тот, у кого в руках осталось вторая ручки от сумки его жены.