Земное притяжение. Селфи с судьбой
Шрифт:
По её расчетам, выходило, что первым подойдёт разухабистый молодчик в ботинках на рифлёной подошве, обвислых джинсах и толстовке с пятном от кетчупа на животе.
Ему на помощь – не поднимая головы от меню, она всё оценила ещё раз – прибудет вон тот, в коричневом пиджаке. А уже потом вмешается местный авторитет, который в лобби запивал восемнадцатилетний «Макаллан» чаем из железнодорожного стакана и рассматривал её шмыгающими, суетливыми глазками.
– Выбрали, что будете кушать? – прошелестела над ней девочка-официантка. Улыбка у неё
Даша отложила меню, вздохнула и громко, на весь ресторан, который ловил каждое её слово и движение, сказала:
– Что-нибудь из местных сезонных специалитетов. Посоветуйте мне! Может, тартар из мраморной тамбовской говядины? А на горячее копчёного угря! У вас в речке водятся угри?.. Ну и семифредо из редьки. Я не знаю, сейчас сезон редьки?
Девушка как будто отступила немного.
– Ничего этого нет, – ответила она и улыбнулась заискивающе. – Выберите что-нибудь из меню, пожалуйста…
– Ну нет, и что? – сказала Даша капризно. – А повар есть? Пусть приготовит!
– Повар… он готовит только из меню…
– Ах, из меню! Господи, куда я попала?! – И она быстро перечислила, сильно понизив голос: – Сто граммов водки, самой дорогой, томатный сок, лёд, салат столичный, грибной суп и окорок тамбовский запечённый.
Официантка, торопясь, записывала и кивала.
Водка и сок явились сразу же, а следом и салат столичный. По Дашиным расчётам, до супа всё будет мирно. Мирно, но неспокойно.
Она выпила стопку водки, запила томатным соком – вкусный, не иначе местный специалитет – и принялась ковыряться в салате.
Есть ей хотелось с самого утра.
За стол к авторитету прошествовала фигуристая силиконовая блондинка на таких каблуках, что смотреть было страшно. От высоты блондинку слегка покачивало. А может, силикон перевешивал.
«Живая музыка» на крохотной эстраде с непременным зеркальным шаром старалась изо всех сил. Дородный мужчина в кожаном пиджаке и расстёгнутой на груди рубахе выводил про старого шарманщика, женщина, перетянутая блестящим платьем, как докторская колбаса натуральной обвязкой, ему подпевала.
Даша ела.
Грибной суп, горячий, наваристый, был съеден до половины, когда мужчина на эстраде грянул «Я пригласить хочу на танец вас, и только вас, и не случайно этот танец вальс».
Как ни странно, первым подошёл не тот, с пятном на пузе, а его сосед, рыхлый, бледный, на толстом пальце печатка.
– Потанцуем, кисуль? – нежно спросил он, наклоняясь над Дашей и её супом.
– Не-а, – безмятежно сказала она. – Танцуй один, зая!..
Кавалер ничего не понял.
– Да ладно тебе выделываться, кисуль! Потанцуй, жалко, что ли? Ты отдыхаешь, и мы с ребятами отдыхаем! Давай, не ломайся!..
Даша положила ложку, откинулась на спинку стула и посмотрела на него очень близко.
…Спровоцировать или отпустить с миром? У него небось жена, дети. Работа какая-никакая. Он с ребятами отдыхает!.. Да и потом она уже настроилась на того, с пятном.
– Я не хочу танцевать, –
Кавалер моргнул.
– Всё, давай, давай, иди к ребятам. Выпейте лучше за моё здоровье и за мир во всём мире.
Он помедлил, и что-то его остановило. Непонятно что. Секунду назад он был полон решимости и сладких предвкушений, а тут вдруг как будто отрезвел.
Он кивнул, вернулся на место, и за его столом произошло бурное короткое совещание. Авторитет, отстраняя рукой блондинку, которая наседала на него силиконовым бюстом, беспокойными глазами всё щупал и щупал Дашу.
Певец завёл про «Эти глаза напротив», и на этот раз подошел тот самый, с пятном, намеченный ею с самого начала. Он был покрепче, поуверенней, от него просто так не отвяжешься.
– Чего бузишь? Круче всех, что ли? Ты поласковей, девуля. Давай потанцуем, выпьем, поговорим, как люди! – И потной ладонью крепко взял Дашу за руку.
– Отвали, – велела она.
– Тихо, тихо. – Он сжал тонкие куриные косточки её запястья. – Придержи язык. Ты клиента на ночь подыскиваешь? Вставай, пошли, я твой первый клиент!
– Отвали, – повторила Даша.
Он моментально, как по команде, взбеленился.
– Вставай, сука, – прошипел он и потянул её сильно. – Пошли! Чё ты целку из себя строишь! В столице будешь строить, а тут не надо, тут все свои!.. Нормально тебе говорю – вставай, двигай в номер, я плачу!
Даша вздохнула. Левой рукой она нащупала ложку, которой только что ела суп, и ткнула ему в глаз – несильно. Он моментально ослеп, зашатался и заревел, закрывая лицо:
– Сука!.. …дь!
За его столом повскакивали, и тот, в коричневом пиджаке, ринулся на помощь. Телохранитель авторитета привстал и зашарил под мышкой. Даше стало смешно.
Подбежавший пиджак схватил Дашу за волосы, дёрнул. Она ударила – коротко и опять несильно, членовредительство в её планы не входило. Ударила она в самое больное место.
Пиджак схватил себя за это самое место, выпучил глаза, завыл и повалился на бок. Изо рта у него потекла слюна.
Первый, залитый слезами, полез было с кулаками, и это стало его ошибкой. Он ничего не видел, просто махал руками от боли и унижения. Даша взяла его двумя пальцами за основание шеи. Он всхрапнул, перестал дышать и столбом обрушился на пиджак, который подтягивал к подбородку ноги и выл.
Музыка остановилась, и сделалась тишина.
В дверях кухни толпились официанты и повара. Перетянутая, как докторская колбаса, певица закрывала обеими руками накрашенный рот. У входа застыли два парня в негнущихся костюмах, по всей видимости, охранники и давешний администратор, которого она довела до белого каления. Все посетители перестали есть и замерли в причудливых позах.
Картина.
Даша уселась на место.
– Ты это самое, – негромко сказал телохранителю местный авторитет, – вишь, это самое… намусорено? Давай убери.