Зенит затмения
Шрифт:
– Смотри, у меня есть шуба из викуньи, – похвастался он. – Ужасно дорогая. А тебе такую не купят.
– Ну и ладно! – фыркнула сестра. – Мне и не надо этой твоей викуньи! Тебя все равно скоро в храм продадут! Вот и откупаются дорогими подарками!
– Они просто меня больше любят! – выпалил Кайоши, хотя знал, что это неправда.
– Они меня больше любят! – заявила Хиери. – Они тебя вырастят, как свинку, и продадут подороже! И до конца жизни будут получать от тебя восьмую часть всех денег, которые ты заработаешь! А потом на эти деньги соберут
Хиери громко хлопнула дверью и опять пошла выть в свой угол. Она всегда так делала, когда папа при возил Кайоши дорогие подарки. Маленький провидец еще раз прошелся по комнате. В одну сторону, потом в другую. Он не заметил, что, когда сестра открыла дверь, на пороге стоял еще один человек: он сам через одиннадцать лет.
Взрослый Кайоши сидел возле Хиери. Интересно, она обрадовалась, когда на второй год жизни в храме он отправил ей шубу из белой викуньи, в три раза дороже той, что купил ему отец? В храм не присылали письма из дома. Провидцы не должны были знать, что происходит с родными. Волнение могло помешать их работе. У Кайоши остался только один способ общаться с семьей: каждый трид он отправлял им деньги и подарки, а они принимали.
На празднике в честь именин Ли-Холя он мельком услышал, как говорят о семье Сидзуо, причисляя ее к самым богатым семьям Падура. Редко случалось, что разорившиеся аристократы возвращали, а то и превосходили былое величие. Без подарка самих Драконов подобное никогда бы не случилось. Обсуждая это, сплетники открыто пялились на Кайоши, и он посчитал оскорбительным вступать с ними в диалог. Раньше он тоже носил фамилию Сидзуо, но потом храм отсек ее, показывая, что провидец не принадлежит родителям. Такая участь постигала всех, кого продавали в услужение, будь то храм, театр или бордель.
Кто-нибудь вроде Доо с Ясурамой взорвался бы, узнав, что великий провидец императора втайне просматривает большинство уникоми, прежде чем они попадут к ним в руки. Кайоши просто хотел узнать, какой стала его сестра. Она должна была вырасти красавицей, похожей на маму. Но он так и не нашел Хиери среди рисованных девушек. Может, свадебные уникоми с ней распродали до того, как они попали в храм. Конечно, она ведь богатая невеста. Наверное, ни одной лишней таблички не осталось. Так подумал Кайоши и в год, когда Хиери минуло семнадцать и она уже точно должна была выйти замуж, потерял интерес к уникоми.
Он очнулся от мыслей и увидел, что сестра куда-то ушла, поэтому снова заглянул в свою комнату. Маленький провидец уже не гулял по ней в новой шубе. За окнами было темно. Снег растаял, а на ветках яблони набухали розовые соцветия. Кайоши плакал, завернувшись в одеяло с головой. Ему приснился плохой сон, которому предстояло сбыться. Юноша присел на футон и слушал, как мальчик всхлипывает под одеялом, но Кайоши плакал недолго. Он поднялся, вытер щеки и вышел за дверь, чтобы минуту спустя постучаться в отцовский кабинет. За тонкой перегородкой, желтой от света лампы, слышался неразборчивый шепот.
– Кто там так поздно? – спросил отец.
– Это я, – ответил Кайоши.
– Входи.
Папа казался мальчику строгим и очень сильным. Взрослый же провидец обнаружил в комнате худого, усталого, вечно раздраженного бумажной работой человека. Папа работал секретарем в Монетном Доме и часто приносил старые книги, чтобы переписать их и получить немного денег сверх того, что ему давали за стопки испещренных чернилами листов с именами должников и заявлений. Из-за этого он не спал ночами и постоянно щурился, и его красивое лицо рано покрылось морщинами.
– Что ты хотел, Кайоши? Тебе давно пора спать.
– Мне нужен твой совет, – сказал маленький провидец, садясь возле стола. – Папа, как мне стать сильным, чтобы другие люди меня не обижали?
Отец отложил кисть и долго смотрел на сына.
– Давай поставим вопрос иначе, – сказал он. – Спроси меня, как сделать так, чтобы другие люди не хотели тебя обижать. Чтобы им это стало неинтересно.
– Как, папа?
– Очень просто. Плачь, радуйся и злись только внутри себя, Кайоши. Твое лицо не должно отражать то, что происходит внутри тебя. Преврати его в стену. Не реагируй ни на обидные слова, ни на злые поступки. Если у тебя нет эмоций, значит, нет и слабостей. И тебя нельзя поддеть, потому что причины твоих огорчений останутся скрыты от врагов. Вот как ты можешь стать сильным.
– Хорошо, – сказал Кайоши, поднимаясь. – Спасибо, папа. Доброй ночи.
И он выбежал из комнаты, а взрослый провидец задержался на пороге, чтобы еще раз посмотреть на отца.
– Ты был прав, – сказал он. – Это стало моей религией.
И неслышной тенью последовал за маленьким собой по темному коридору с расписными стенами.
Кайоши уже сдвинул створку и вошел в очередной зал. Здесь пахло пионами и дождем.
– Я слышал, что вы ни с кем не разговариваете, – послышался хрипловатый голос настоятеля.
Тем летом он как-то умудрился простыть и долго этому удивлялся. Болезнь скоро ушла, но хрипота в голосе еще некоторое время напоминала о кашле. Мальчик вошел и увидел, что старик Цу-Дхо сидит возле низкого столика и разливает чай на двоих. За окнами было светло из-за фонарей, поэтому настоятель не стал зажигать лампы. Кайоши аккуратно сел на циновку напротив него и подвинул к себе пиалу.
– В этом какая-то проблема? – спросил он. – В том, что я не разговариваю? Мне кажется, стоит вызывать на личную беседу тех, кто чересчур много болтает, а не тех, кто соблюдает тишину.
– Вы говорите, как престарелый брюзга, – улыбнулся старик. – И это в неполных семь лет. Ваш ход мыслей не перестает меня удивлять. Я слышал, вы сегодня отказались от обеда. Вот, это для вас.
Он достал с подноса под столиком чашку и положил сверху палочки.
Кайоши уставился на еду и смотрел, не мигая, целую минуту.
– О-о, простите-простите, – рассмеялся Цу-Дхо. – Вы не найдете там ни сокровищ, ни деликатесов, даже если будете смотреть всю ночь. Это всего лишь жареный рис и ломтики лосося.