Зенит затмения
Шрифт:
– Тогда я заварю имбирный с медом, – тут же нашелся слуга. – Он хорошо согревает!
Они миновали анфиладу полутемных комнат и вышли на крыльцо, а оттуда спустились в яблоневый сад. Над головой сияло пойманное в паутину веток звездное небо, и казалось, что все вокруг – его прямое продолжение. Дорога была окутана маревом похожих на лодочки голубых светильников, качавшихся от ветра на каждом дереве. В «Сливовых Источниках», по словам Виё, тоже так делали, чтобы и ночью гости могли вдоволь насладиться красотой цветущих слив.
На улице было холодно, изо рта даже шел пар, но Теплая долина оправдывала свое название: в то время как большая часть острова
«Может, мне просто снится то, что я хочу видеть? – размышлял Нико. – Зачем провидцу императора приезжать за мной, если я больше не наследник Террая? Он не знает, что в Соаху переворот? Тогда грош цена его способностям. Или он знает? Может, старик предупредил его и у Каёси есть другой план?»
Яблони продолжали расступаться, пока дорога не уперлась в блестящую полосу воды: сад выходил к озеру. Запахло сыростью, тиной и приторно сладкими цветами шиповника, облюбовавшего берег. Нико приготовился к худшему. В последнее время он не видел хороших снов, а теперь и этот норовил скатиться в Каландул. Принц ненавидел моря и озера. После испытания лжепрималя в нем засел животный страх перед глубокой водой.
– Уже почти все! – сказал Осита, обернувшись.
Земля под ногами стала мягче, и вскоре принц оказался на берегу, поросшем короткой, наверняка стриженой травой. Справа, под огромной яблоней, сидел в окружении все тех же мистических фонариков главный провидец императора. Лепестки падали на его волосы и одежду, но человек не шевелился, будто медитировал. Он походил на чаинское блюдо – клецку, завернутую в листья краснокочанной, то бишь фиолетовой, капусты, посыпанную сусальным золотом. Шея провидца светилась от белизны – точь-в-точь тесто, а волосы, собранные в высокий, гладко зачесанный хвост, были аспидно-черными.
Каёси не встал, когда Осита крикнул, что уважаемый гость уже здесь, только чуть повернул голову.
«Паралитик, что ли?» – подумал принц, рассмотрев кресло вблизи: оно было с колесами.
Осита подбежал к господину, развернул его, и Нико увидел мальчишку младше себя. Болезненно-бледного, хрупкого, как чаинский фарфор, сверкающего каждой пядью роскошных, многослойных одежд, расшитых бисером, золотыми нитями и драгоценными камнями. Как клецки оборачивают луком-пореем, так и Каёси привязали к спинке несколькими шелковыми поясами. Он выглядел усталым и больным. Запавшие щеки, бескровные губы и темные круги под глазами стесали с его лица всю красоту. Должно быть, прежде он походил на тех смешных, большеглазых и румяных чаинских кукол, которых Ли-Холь присылал отцу в качестве подарков.
– Простите, что я не могу как следует поприветствовать вас, господин Нико, – сказал провидец на международном языке. – И простите за столь неподобающий, грубый прием. Меня зовут Кайоши, у моего слуги отвратительное произношение, он постоянно коверкает мое имя. Я нижайше прошу прощения за парализатор. К сожалению, я не нашел другого выхода, кроме как использовать его.
«Подозрительный тип, – подумал Нико. – Такой молодой и уже провидец императора? Может, он подставной? Может, Тавар что-то узнал и теперь пытается вытащить из меня информацию через этого парня? А паралитиком он прикидывается, чтобы я не чувствовал угрозы…»
Нико схватил со стола нож и резким, быстрым движением приставил к животу провидца. Осита вскрикнул, выронив кусочек имбирного корня. Тут же из-за дальнего дерева выскочили два наемника, но Кайоши остановил их.
– Я велел вам не показываться! – жестко сказал он, и мужчины вернулись обратно в тень сада.
Теперь было ясно, кто остановил фургон с порчеными и убил всех сопровождающих. Нико сунул нож Осите.
– На, стругай свой имбирь.
Клецка действительно был парализован. Его тело никак не отозвалось на угрозу. Даже если он предвидел это, невозможно было контролировать инстинкты. Мышцы пресса не сжались в попытке остановить лезвие, Кайоши не попытался закрыться, не отпрянул. Единственное, что заметил Нико, приложив палец к шее парня, – учащенный от страха пульс.
– У вас довольно странный способ знакомства, – заметил Кайоши. – Это соахская традиция – начинать беседу с попытки зарезать?
– Я хотел проверить, правда ли ты паралитик, – сказал Нико, перейдя на чаинский. – А то мало ли что у тебя на уме.
– Каёси-танада точно-точно парализованный! – тут же оживился Осита. – Я один раз даже пролил на него кипяток, а он и не заметил!
– Я очень прошу вас говорить на соахском, – сказал Кайоши, на секунду прикрыв глаза и побледнев сильнее прежнего, хотя казалось, дальше уже некуда. – Осита невозможно болтлив и не держит за зубами ничего, начиная от риса и запахов изо рта и заканчивая всем, что увидел или услышал.
Видимо, паренек заметил в лице хозяина недобрые перемены и засуетился.
– Но я же теперь совсем хороший слуга, Каёси-танада! – воскликнул он, подбегая к провидцу. – Я даже научился вас расчесывать! Может, я и стричь вас научусь! А то у вас уже так сильно волосы отросли! Как они отросли так быстро? Когда мы уплывали, они были только до плеч, а теперь уже почти до пояса! А вы знаете, – Осита обратился к Нико, – что Каёси-танада уже несколько тридов совсем-совсем не стрижется? У него даже челка уже до груди! А он раньше каждый трид ее ровнял до бровей! А теперь он говорит, что на корабле нет человека, который подстрижет его достаточно ровно, да еще и качка мешает, и поэтому он совсем перестал стричься! Если однажды Каёси-танада мне позволит себя постричь, мое имя занесут в легенды! Вот каким хорошим слугой я собираюсь стать!
Говоря все это, Осита смахивал с господина яблоневые лепестки, а Кайоши сидел, не открывая глаз, и, только хорошенько присмотревшись, можно было увидеть, как на его шее дергается гневная жилка.
Когда слуга высвободил руки провидца из муфты, чтобы отряхнуть и ее, Нико заметил странные татуировки, привлекшие его, словно мед пчелу. Он оттолкнул болтливого паренька и схватил Кайоши за запястье. Усохшее от неподвижности, холодное и тонкое, как у ребенка, оно впечатлило Нико больше, чем все слова Клецки, вместе взятые. От пальцев до предплечья бледную кожу парня покрывала тайнопись Такалама, а вчитавшись, Нико понял, что перед ним краткое содержание стариковского плана. Здесь была даже приписка о том, что его вывел Ри, на случай, если Такалам не успеет рассказать принцу о затмении.
– Разнеси тебя пеплом… – прошептал Нико. – Ты нашел меня. Значит, тебе известна дата.
– Золотой День, – заявил Кайоши. – Летнее солнцестояние. Пять часов вечера, если быть предельно точным. Я полагаю, вы уже поняли, кто я и какую роль играю во всем этом. Книга Такалама должна была по крайней мере намекнуть вам.
Яблоневый снег мерно таял в озере, пальцы ветра перебирали камыши, и временами где-то вдалеке кричали ночные птицы. Медленно. Очень медленно до принца доходило, что Кайоши – не плод воображения, а реальный человек.