Зеркальное время

Хольбайн Вольфганг

Он чувствовал, как постепенно иссякает невидимая сила, оберегавшая его, но он был почти у цели, в конце коридора уже маячила железная дверь. Юлиан бежал наперегонки со смертью и выиграл эту гонку только на волосок. В последнем отчаянном броске он прыгнул на дверь, распахнул ее плечом и выпал на другую сторону. Обернувшись, он явственно ощутил дыхание ада из тьмы за распахнутой дверью.

Там сквозь пламя с воплем ужаса бежал измученный тролль. Он убегал вовсе не от огня, а от чего-то несравнимо более страшного.

И убежать ему не удалось.

Голова

и плечи тролля уже показались в дверном проеме, когда что-то схватило его и увлекло назад. Вопль тролля оборвался, и Юлиан опять услышал жуткий хруст костей.

Когда Юлиан, шатаясь, подошел к Франку, тот, не отрываясь от бумаг, только поднял руку и помахал ему.

— Где ты пропадал? Папку принес? Хотя, сдается мне, я уже и так знаю, что тогда произошло...

Он поднял голову и осекся.

— Я тоже, — прошептал Юлиан.

Это было последнее, что он успел сказать, прежде чем рухнул без сознания на пол.

Глава девятая ОСКОЛОК

— Говорю же тебе, это был мой отец! — Он хлопнул ладонью по одеялу и тут же пожалел об этом: руку пронзила жгучая боль, хотя она была перебинтована так, что пальцы едва шевелились. На его теле почти не оставалось живого места, которое не было бы забинтовано, заклеено пластырем или смазано мазью. — Я так отчетливо слышал его голос, будто он стоял рядом.

— Но это же невозможно, Юлиан! — Франк глубоко вздохнул. — Ты ведь сам слышал разговор в вагончике. К тому времени, когда ты бежал оттуда, они давно уже ехали в поезде на Амстердам. А одновременно в двух местах не может находиться даже твой отец.

— Я не знаю. Но он послал мне сообщение, чтобы я шел к этой палатке. И он охранял меня там от этих... штук.

Юлиан встал и дохромал до окна. Он чувствовал себя уже намного лучше, чем три дня назад, когда снова очутился на больничной койке. Его многочисленные раны и ожоги заживали с такой быстротой, что удивлялись не только врачи, но и он сам. Но при этом Юлиан находился в состоянии такого глубокого нервного исто­щения, что лишь постепенно приходил в себя. Все три дня, проведенные здесь, он почти непрерывно проспал.

Но ему не пришлось жалеть об этом. Франк рассказал обо всем, что случилось за это время. Разумеется, оба полицейских уже с нетерпением поджидали, когда он откроет глаза. Адвокату пришлось проявить чудеса, чтобы они оставили мальчика в покое. Он добился судебного постановления на сей счет, при условии, что Юлиан отправится в интернат, как только его выпишут из боль­ницы.

— Я сам знаю, что это звучит безумно, — сказал Юлиан, глядя в окно на безоблачное небо. — Но это был отец. Я не только слышал его голос, понимаешь? Я чувствовал, что он рядом. И потом письмо, которое лежало в сейфе. Ведь он велел мне идти к той палатке. А этому есть только одно объяснение: он знал, что произойдет.

Франк подошел к Юлиану и тоже выглянул в окно.

— Они снялись и уехали, — сказал он без всякой связи с предыдущим. — Я был сегодня утром на ярмарочной площади. Там все опустело. — Он вздохнул. — Да... Ну, хоть погода установилась. Я навел справки в метеослужбе. Непогода в эти дни была только здесь. Только в нашем городе. Странно, правда?

Юлиан понимающе кивнул. Ведь и в ночь, когда случилась катастрофа, над городом тоже бушевала гроза. Каким-то образом одно зависело от другого. После воз­вращения Юлиану казалось, что он уже почти держит в руках разгадку всех тайн. Словно он стоит перед ворохом элементов пазл-мозаики, и осталось лишь пра­вильно сложить их. Беда только в том, что он не знал, как должна выглядеть готовая картинка...

— Говоришь, они переехали?

Он размышлял, не связано ли с этим переездом то, что последние два дня его не мучили ни кошмары, ни тролли, ни монстры из зеркал.

— Да. Но я тут не дремал, пока ты валялся в зимней спячке. Я кое-что разузнал, хотя это было не так-то просто. Почему-то люди очень неохотно говорят о том, что тогда произошло в городе. Кроме того, прошло почти девяносто лет. Живых свидетелей не осталось. И есть в этом деле загадка: город постигла величайшая катастрофа, а все делают вид, будто ничего не случилось.

— Кому же охота вспоминать о несчастье? — сказал Юлиан.

— Ты ошибаешься, мой мальчик. Люди с удовольст­вием вспоминают о бедах и катастрофах. Поспрашивай стариков, которые пережили войну, — они помнят каждую бомбежку, каждый налет, каждый пожар. А в нашей редакции никто не знал об этой катастрофе, хотя тогда погибло около пятисот человек.

Юлиан был поражен. Судя по тому, что он видел своими глазами, жертв должно было насчитываться го­раздо больше.

— И что самое странное, — продолжал Франк после паузы, — почти сто из них исчезли бесследно. Ни трупов, ни других следов.

И это тоже поразило Юлиана. Он-то знал, куда они исчезли, но число их испугало его. Значит, он один противостоял целой сотне троллей...

— Мне надо идти, — сказал Франк. — Я жду звонка от одного моего коллеги из Англии.

— Из Англии? — Юлиан насторожился.

— Из Кильмарнока. Такое местечко действительно су­ществует. И я попросил одного друга немножко там осмотреться.

От этого сообщения Юлиану почему-то стало не по себе.

— Тебе все это еще не надоело? —спросил он.

— Да ты что! Это же для меня история жизни!

— И ты готов ради этой истории рисковать самой жизнью?

— Другие журналисты рискуют гораздо большим ради того, чтобы раздобыть менее ценные сведения. Но разве ты сам не хочешь узнать, что было потом с твоим отцом и Гордоном?

— Хочу, — ответил Юлиан. — Но лучше я все разузнаю сам. Лучше для тебя.

— Ничего не выйдет, малыш. — Франк усмехнулся. — Я же тебе сказал, от меня не избавишься. Но я буду держать тебя в курсе дел.

Он направился к двери. Юлиан проводил его тре­вожным взглядом, а потом снова лег в постель.