Зеркальное время

Хольбайн Вольфганг

— Да, — мужчина иронично засмеялся, — причина убе­дительная. Ну ладно, меня это не касается. Может быть, адвокат окажется тебе чем-то полезен. Он собирался прийти во второй половине дня. Ты можешь его подождать.

Юлиан кивком поблагодарил его и вышел из балагана. Легкая морось тем временем превратилась в дождь, и он вымок за несколько секунд. Видимо, вся эта история притягивала к себе дождь, равно как и троллей, и ма­гические зеркала.

Юлиан силился вообразить себе, как можно просидеть сто лет на одном стуле, не произнеся ни

слова, не двигаясь, ничего не делая. Старик прожил дольше любого человека на земле, и каждый день этой жизни, вероятно, был для него адом, нескончаемой пыткой без малейшей надежды на освобождение.

И самое ужасное в этой картине было то, что виноват во всем был Юлиан — и его отец.

Вот это он и собирался сказать старику. Он пришел, чтобы попросить у него прощения.

Но, может быть, это вовсе не случайность, что старик умер именно сейчас? Какое право имел он, Юлиан, на отпущение грехов?

Он услышал; как позади него откинулся полог палатки, и молодой человек окликнул его:

— Эй! Я вдруг вспомнил: у него все же было кое-что из вещей. Кукла. Такая, знаешь, потрепанная старая иг­рушка.

— Как-как вы сказали? — ошеломленно спросил Юлиан. — Кукла?

— Да. Не детская кукла, а... что-то вроде мишки. Я всегда удивлялся, зачем она ему. Но ведь он был несколько не в себе.

— Черная? — спросил Юлиан, чтобы убедиться. — С острыми ушами?

— Кажется, да, — удивленно ответил мужчина. — А от­куда ты знаешь?

Юлиан больше не слушал его. Он развернулся и быстро побежал прочь.

Ему пришлось целый час мерзнуть на вокзале в ожи­дании поезда. Этот час был одним из тех, которые вообще не кончаются, и напомнил Юлиану, что он теперь не в том мире, где нет ни усталости, ни голода: у него начался жар — расплата за его прогулку под дождем.

В поезде Юлиан прошел прямиком в вагон-ресторан и заказал горячего чаю. После третьей чашки зубы пере­стали стучать, а боль в горле утихла. Наконец поезд тронулся. Юлиан заказал себе четвертую и кусок торта, чтобы успокоить желудок.

Кто-то подошел к его столику. Юлиан краем глаза увидел, как на стол поставили кофейник и чашку, и почувствовал досаду. Вагон-ресторан почти пустовал, а ему сейчас не хотелось никакого общества. Он поднял голову, чтобы взглянуть на непрошеного гостя.

— Ты позволишь? —с улыбкой спросил Кожаный. — Конечно, есть свободные столики, но я считаю, что в компании ехать веселее.

Юлиан не мог произнести ни слова.

— Не ожидал, да? — Кожаный с ухмылкой стал раз­мешивать свой кофе. — Понимаешь, я просто проходил мимо и вдруг вижу — старый знакомый, дай, думаю, подойду поздороваюсь.

— Что тебе надо? — хрипло спросил Юлиан. К нему все еще не вернулась способность ясно мыслить.

Улыбка в глазах Кожаного погасла.

— Не так, малыш, — сказал он. — Это я должен тебя спрашивать: что тебе здесь надо?

— То есть? — растерялся Юлиан. — Я только...

— ...навещал старого друга? — Глаза Кожаного сузи­лись. Он засмеялся. — Я был прав. Рогеру не следовало тебя отпускать.

— Почему ты никак не оставишь меня в покое?

— Почему ты наконец не оставишь меня в покое? — вопросом на вопрос ответил Кожаный. — Только не рас­сказывай мне, что ты просто от скуки проехал полстраны, только чтобы навестить этого калеку. Кто он такой? Вернее, — по лицу его скользнула злая улыбка, — кто он был такой?

— Кто бы он ни был, теперь роли не играет, — уклонился Юлиан от ответа. — Раз уж ты в курсе всех моих пере­движений, ты должен знать, что он умер раньше, чем я успел с ним поговорить.

— Ах, какая незадача, а? — язвительно сказал Кожа­ный. — Но меня это не успокаивает. Иногда и мертвые бывают опасны. Я не доверяю тебе, малыш. Ты такой же, как Рогер и Алиса. Так и будешь всю жизнь рыскать и вынюхивать, пока чего-нибудь не разыщешь, так?

— А если и так? — заносчиво ответил Юлиан. — Ведь я больше ничего не могу вам сделать. Ведь осколок зеркала не у меня, он у вас.

— И слава Богу. Но меня мучает мысль, что мы все что-то проглядели: Рогер, Алиса, я, мы все — только не ты.

Юлиан приложил все старания, чтобы не выдать свою панику. Или Кожаный попал пальцем в небо, или он действительно о чем-то догадывается?

— Ага, — ухмыльнулся Кожаный. — Значит, я не ошиб­ся. Ты не просто так копаешься в этом. Говори, что у него было?

— Я не знаю, — сказал Юлиан. Он всеми силами ста­рался разыграть сокрушение. — Я думал, что есть еще какая-то возможность, ты правильно догадался.

— И ты ее не нашел?

— Иначе бы ты не сидел здесь и не задавал мне глупых вопросов. Он умер, я приехал слишком поздно!

— Слишком поздно для чего? — быстро спросил Ко­жаный. Так быстро, что Юлиан чуть было не ответил. Только в самый последний момент успел прикусить язык и враждебно уставился на своего противника.

— Слушай, отстань от меня, наконец. Теперь все позади. Я не могу вам причинить никакого вреда, как бы я этого ни хотел!

— А я не могу тебе поверить, как бы я этого ни хотел, — ответил Кожаный. Но тем не менее встал и отступил от стола на шаг. — Знаешь, по сути, я ничего против тебя не имею, малыш. Но я не хочу подвергать себя риску. Слишком многое ставится на кон. Возвращайся со мной назад.

Юлиан взглянул на него снизу вверх:

— Ты сумасшедший?

— Сумасшедшим я был бы, если бы поверил тебе и отпустил. Я уже заранее знаю твой ответ, и все-таки: если ты сейчас отправишься со мной добровольно, я даю слово в целости и сохранности доставить тебя к твоим друзьям и больше никогда не беспокоить.

— Что мне там делать?

— Тебя ждет Алиса, — ответил Кожаный. Юлиан мол­чал, но лицо его омрачилось, и Кожаный добавил: — Если ты из-за Рогера... это мы взяли бы на себя.