Зеркальные войны. Отражение I
Шрифт:
Гром застыл на месте.
— Такой высокий, с длинными волосами. Он еще частенько за журналами приходил. Иностранец, кажется.
Гром пулей вылетел из кафе. Не останавливаясь пролетел мимо Соболя и одним ударом вышиб хлипкую дверь киоска.
— О, дерьмо!!
На полу фанерной будочки лежали два трупа. Киоскер, который словно защищаясь закрыл одной рукой лицо и кандидат по бегу, для которого этот кросс стал последним в жизни. Рядом с ним в луже крови валялся пистолет, который
К киоску подбежали остальные особисты. Повисло тягостное молчание. Наконец, Соболь произнес.
— Все ясно. Он пришел сюда, убрал киоскера, но уйти не успел. Увидел, что на площади появился ваш человек и стал ждать. Когда тот постучал, он открыл дверь и убил его. Потом ушел сам. Эх, кандидат…
Гром мрачно обвел взглядом площадь. Старухи по прежнему дремали, пьянчужка перевернулся на другой бок и покрепче прижал к себе бутылку.
— Что делать будем?
Соболь не замедлил с ответом.
— Рапорт об отставке писать. В деревню ехать курей разводить. После такого происшествия я ничего другого придумать не могу.
Гром представил себе деревенскую идиллию — полуразваленные хаты, непролазную грязь на дорогах, вонь от свинарников и его затошнило.
— Ну, нет! Ведь что то придумать можно?! Не раскисай, напарник!
— Что ты предлагаешь? Броситься в погоню за Дарбаном? Он уже далеко отсюда. Тайга большая.
— В лагерь миссионеров надо ехать. Провести там обыск и гнать их всех к чертовой матери!
— А санкция?
— К черту санкцию! Упустим время, еще хуже будет.
Соболь надолго задумался. Потом расправил плечи и торжественно произнес, принимая одно из самых главных решений в своей жизни.
— Сейчас едем в часть и берем «Урал». Загружаем в него роту солдат и отправляемся в лагерь миссии по охране окружающей среды. Делаем там шмон и всю конюшню — к американской матери. Зеленый им свет и попутного ветра в задницу. Пусть сворачиваются. На пароходе хоть вниз по реке, хоть вверх, только подальше от Сибирска. ВСЮ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ Я БЕРУ НА СЕБЯ!
Тентованный «Урал», под завязку набитый солдатами подъехал к лагерю в полдень. Взяв в кольцо поляну срочники с любопытством поглядывали на иностранок в шортиках и делились впечатлениями.
— Рыжий, Рыжий, смотри, вон та ничего! Во, жопа, блин! Такую бы нагнуть рачком! Говорят американки это любят!
— У них это запросто! Подходишь, говоришь «я тебя хочу» и делай с ней что хочешь!
— А ты откуда знаешь?
— Брат рассказывал. Он поплавал, посмотрел.
— Гляди, а вон та, белая! Спорим, она даже трусов не носит!
— Ой, блин, я сейчас в штаны кончу!
Два года без женщин, чего хотите!
Миссионеры сбились в плотную кучу. Соболь подошел к им и спросил.
— Кто тут старший? Побеседовать надо.
Вперед вышел Ковбой.
— Руководитель миссии я. Но если вы хотите иметь со мной беседу, то немедленно уберите солдат. Вы не имеете право лишать нас свободы передвижения.
Соболь смерил его взглядом с головы до ног.
— Ничего я с тобой иметь не хочу. И оцепление не уберу. Мне нужен Манфред Дарбан. Где он?
Ковбой решил за лучшее больше не протестовать.
— Его нет уже несколько дней. Где он я не знаю.
— Тогда покажи его палатку.
Ковбой сделал знак товарищам, не беспокойтесь, мол, сейчас все выяснится и повел Соболя к домику Дарбана.
Перед входом Соболь внимательно проверил полог на отсутствие «флажков», и только потом они вошли внутрь. Соболь заглянул под кровать, открыл тумбочку и достал оттуда ворох бумаг и журналы. Ковбой отвернулся.
Бумаги были так себе, ерунда и ничего существенного по сути дела не представляли. Какие то счета, отчеты. Соболь копнул поглубже в тумбочку и извлек фотографию, где обнявшись стояли Кэтрин и высокий мужчина с длинными волосами, собранными в косичку. Соболь протянул фото Ковбою.
— Это он?
— Да, это Манфред. И Кэтрин.
— Они, что, любовь крутили?
Ковбой пожал плечами.
— Они были… у них были отношения.
— Трахались, что ли?
— Занимались любовью. До недавних пор. А потом Кэт нашла себе нового мужчину. Русского летчика.
Соболь кивнул и стал перетрясывать журналы. Из одного большим сухим листом выпорхнул коричневый конверт.
Гром как коршун вцепился в грубую почтовую бумагу.
— Соболь! Это ж та «шкура», которую он у киоскера получил!
— Так ломай, чего смотришь!
Гром открыл конверт и вынул оттуда сложенный пополам лист бумаги. Соболь повернул его к свету и прочитал.
— «Зеленый Таджик». Опять этот нацмен недозрелый прорезался! Гром, ты что-нибудь соображаешь?
— Что-нибудь соображаю.
— Ну и что дальше?
Гром повернулся к ковбою.
— Все ясно с вашим Дарбаном.
— Что с ним случилось?
— Ни хрена с ним не случилось. Пока. Но обязательно случится, это я тебе обещаю!
Ковбой округлил глаза.
— Я, наверное, неправильно вас понял? Русский язык такой трудный. Повторите, пожалуйста.
— Мокрушник твой помощник! А вся ваша миссия — прикид для его делишек. И поэтому ты сейчас пойдешь к личному составу и скажешь им, чтобы быстренько сматывали манатки и валили отсюда подобру поздорову, пока я вас по камерам не определил! Понятно?