Зеркальный лабиринт
Шрифт:
— Зачем тебе жена, которой никогда не будет дома? — спросила она его после возвращения спустя почти полтора месяца.
— Меня самого дома никогда не бывает. — ответил он.
Это было на Счастье Человечества, куда он вернулся пока Анна моталась по галактике.
— Зато не успеем надоесть друг другу. — попыталась она пошутить тогда.
Анна вздохнула. Не хватало ещё раскиснуть.
Значит, укры. Дагвард упоминал в своих записях что-то такое. Что вроде как Рек был с ними как-то связан, или не связан, а просто перешёл им дорогу там, на Марсе. А дневник Дагварда взял с собой Джинн.
Кто хоть они такие, эти укры? И как на Марсе оказались? Вроде бы, они как-то связаны с войной в Диком Поле, которая была в прошлом веке. Длилась она довольно долго. Дикое Поле потому и стало диким из-за этого. Прабабка Джаконда там повоевала. В её дневниках что-то такое есть. И веги тоже когда-то были из них. Их предки людьми были пока над ними не стали опыты проводить по генетике. Вот с вегами дело приходилось иметь. Но веги в Дальнем космосе всё больше ошивались. «Вег» — изгнанник. На каком-то языке в Европе «вег» — прочь…
Как часто вижу я сон, мой удивительный сон
В котором осень нам танцует вальс-бостон
Там листья падают вниз, пластинки крутится диск:
«Не уходи, побудь со мной, ты мой каприз»
Как часто вижу я сон, мой удивительный сон
В котором осень нам танцует вальс-бостон…"
Мужской хриплый баритон старательно выводил совершенно незнакомую мелодию. Слова постепенно затихали и становились почти неразличимы.
Где-то капала вода. Звук разносился вдоль стен по темноте и казалось, что вот, протяни руку и в ладонь упадёт влага. Звуки лёгких шагов вторили капели. Как будто где-то в Питере, глубокой осенью, в тёмном дворе у парадной с разбитой лампочкой перед промозглым ноябрьским дождём.
Стоп, какая лампочка? Откуда? Но мысль эта не казалась странной.
В подземелье царил полумрак, но совершенно непонятен был источник света. Просто глаза видели стены, пол, потолок только неясными абрисами, но передвигаться было можно вполне уверенно. Под ногами изредка попадались камни. Хорошо, что небольшие и я даже ни разу не споткнулась, шла и шла. Рукой медленно вела по стене справа. Пальцы явственно ощущали все неровности, было понятно, что стены сложены из кирпича. Старый кирпич. Где-то мокрый от конденсата, где-то покрытый мхом, на сухих участках острые сколы царапали кожу. Куда я иду и что меня ждёт впереди — в голове не возникало ни одной мысли. Ноги методично шагали, мысли с трудом появлялись в голове, сознание было будто в трансе.
Впереди появилась развилка. Сворачивать влево или вправо? В голове стало проясняться и забегали мысли:
Где я? Куда иду? Зачем? Направо или налево?
И вот тут накатила паника. Страх опутал всё тело и не давал даже пошевелиться. Я замерла посередине тоннеля, сердце, казалось, готово было проломить рёбра. Телу было одновременно и жарко и холодно. Озноб, наконец, заставил голову заработать чётко и ясно, как всегда в моменты опасности. Я бросилась вправо и упала на пол, накрыв голову руками. Через секунду по тоннелю прокатился грохот, сверху посыпался песок, стало трудно дышать от пыли. Рядом с головой упал какой-то камень или кусок бетона. Осколки посекли кожу рук и лица. Я почувствовала, что потекла кровь. Чувство опасности снова подтолкнуло меня рвануть вперёд по коридору. Через пять секунд за спиной опять прогремело и в спину ударила взрывная волна. Моё тело подняло и ударило о стену. Сознание помутилось, а тело безвольно лежало вдоль стены, засыпанное песком, штукатуркой и кусками кирпича.
Сколько прошло времени — я не знаю. Но очнулась я сама. В голове стоял невнятный гул и шум от громких взрывов.
«Контузия» — вспомнила я нужное слово. Тело затекло так, что было даже не пошевелить рукой. Да и желания нет шевелиться. Мысли медленно текли в голове.
«Где я?»- этот вопрос был самым главным. Только благодаря ему я смогла сначала открыть глаза, потом пошевелить рукой. Внезапно навалилась боль во всём теле и я застонала.
— Во. Смотри, живой кто-то. — мой тихий хриплый стон был услышан, — Глянь по-быстрому, может как язык подойдёт.
Раздались шаги и меня бесцеремонно перевернули. Воздух сипло вырывался из лёгких. Видеть я могла только одним глазом. Надо мной склонились две какие-то тени. Одна из теней женским голосом произнесла:
— Девка. Дышит. Осмотри пальцы и плечо, я за аптечкой.
Голос хрипловатый, низкий, показался мне смутно знакомым.
Меня снова перевернули, схватили под мышки и потащили. Ноги безвольно скребли о куски бетона и кирпича. Видимо от того, что меня теребят, тело перестало быть деревянным. Постепенно появилась подвижность рук и ног, глаза полностью открылись и даже боль стала уходить. Но не вся, грудь продолжало ломить, как будто… Хотя никаких как будто, о стенку меня приложило знатно. Хорошо голова цела.
Наконец меня затащили в относительно чистое помещение, положили на пол и очень грамотно обыскали и осмотрели. Видимо человеку приходилось такое проделывать не впервые. Это говорило о том, что меня нашли не простые обыватели, а люди знакомые с оружием не понаслышке. Значит вести себя нужно осторожно. Послышались шаги и прозвучал вопрос. Довольно краткий и ёмкий:
— Ну?
— Не. Не из этих. Мирная, скорее всего. Ранений нет. Оружия нет. Документов тоже нет. — ответил грубоватый мужской голос. — Контузило. Вон как глазами лупает, а смысла в них пока ноль.
Меня снова ощупали, посветили в глаза фонариком и главное — дали попить тёплой воды из какой-то пахнущей пластиком бутылки. Видимо от этого я окончательно пришла в себя и смогла хрипло выдавить:
— Спасибо.
— Во. Очухалась. Идти могёшь? — сказал мужской голос.
— Попробую.
И мы куда-то пошли.
Из подземелья мы выбирались по крутой железной лестнице. Эти шесть пролётов я запомню на всю жизнь. Так плохо мне не было уже давно. У нас раненых принято на гравитележках вывозить с поля боя. А тут, хотя у меня не было ранений, за исключением нескольких порезов, бежать самой в почти полной темноте с контузией — занятие ещё то.