Зеркальный маг. Посох всевластия
Шрифт:
Олег Станиславович, он же ОэС, он же Магистр, был главой местной ОПГ – организованной преступной группировки. Группировка была небольшой, но очень наглой и бесстрашной, хотя по мелочам не светилась. Занималась только крупными делами: кражами дорогостоящих редкостей, похищениями или убийствами широко известных в узких кругах людей и прочими опасными, но весьма неплохо оплачиваемыми заказами.
Участники группировки шли на любой риск, потому что знали, что в деньгах Магистр их не обидит, а в случае неудачи из тюрьмы вытащит за пару дней, дело ещё и оформить не успеют.
Самого Магистра мало кто видел, все дела велись через его первого помощника. Но Дарку повезло, он, пожалуй, был единственным из всех ОПГешников, с кем Олег Станиславович встречался лично.
Впрочем, можно ли это назвать везением?
Дарк снова выдохнул, увидев, как останавливается впереди идущая машина перед очередным светофором, и добавил звук на магнитоле.
Известная группа петь уже закончила, а «Авторадио» голосом Максима Леонидова сообщило, что на улице дождь и вообще довольно скверная погода.
Юноша поморщился: зачем напоминать о том, что и так за окном видно? И снова сделал потише. С тоской огляделся по сторонам и в который уже раз подумал: как же я так вляпался? Как Магистр узнал обо мне?
И не мог найти ответа.
О своих способностях Дарк – Вадим Стрекалов – узнал рано. Лет семь ему было, когда он в первый раз задумался, почему так хорошо чувствует, какое у пришедшей с работы мамы настроение и можно ли кидаться к ней с объятиями или лучше тихонько уйти в свою комнату и подождать, пока она отдохнёт и успокоится?
Да и отчим всегда удивлялся, говорил: «Ты будто мысли мои читаешь. Я ещё сказать ничего не успеваю, а у тебя уже ответ готов».
Вадька только плечами пожимал, сам не зная, как у него это получается.
В ночь на свой десятый день рождения он внезапно тяжело заболел, напугав маму высокой температурой и бредом. А когда утром пришёл в себя и нечаянно разбил чашку, просто посмотрев на неё, понял, что происходит что-то странное. И, в тайне от родителей, начал исследовать открывшиеся способности. Уходил на пустырь, где стоял заброшенный склад, и там, под прикрытием ободранных стен, подолгу пытался разобраться, в какого же монстра он превратился?
Вскоре выяснил, что может запросто читать мысли окружающих. Правда, мама каждый раз после этого морщилась и говорила: «Ну вот, опять голова разболелась. Надо к врачу сходить, что-то очень уж часто она болеть начала». А у отчима давление подскакивало. Поэтому Вадька перестал тренироваться на родителях, жалко их было, не хотел, чтобы они болели. И переключился на одноклассников и учителей. Всё равно в школе у него друзей не было. Не любили ребята острого на язык и вспыльчивого парня, из-за пустяков готового в драку полезть.
Много он тогда узнал разных тайн. Кое-что сумел использовать в своих целях. Но, будучи не по годам рассудительным, сообразил, что свои способности лучше держать в тайне. По крайней мере, пока не вырастет. И позже
Занимаясь на пустыре, научился взглядом и пассом, который он определил совершенно случайно, двигать кирпичи, а однажды, щёлкнув пальцами, выпустил огненный шарик и едва не спалил склад. Еле успел расшвырять занявшиеся пламенем гнилые доски и засыпать их песком, которого, по счастью, вокруг было полно.
После этого несколько дней боялся лишний раз рукой шевельнуть: не хотелось в квартире пожар устроить. Но бурлящая внутри сила требовала выхода, и он опять начал ходить на пустырь.
И постоянно думал: в кого же он превратился? Кем стал? Откуда у него эти страшные, неуправляемые умения? Не пора ли ему пойти в полицию и признаться в своей необычности?
Но потом пугался, что посадят его в тюрьму, в камеру одиночную, и будет он всю жизнь там сидеть, в темноте и холоде. Или учёным отдадут на опыты, а те его всякими датчиками опутают и тоже запрут в лаборатории навеки.
Родителям признаваться боялся. Думал, откажутся они от него, выгонят из дома. Они же не знают, как он их любит, подумают, что он им дом подожжёт, или посуду перебьёт. Зачем им такой сын, от которого одни неприятности?
Плакал по ночам, представляя, что же за жизнь его ожидает: без родителей, без друзей. И, наконец, решил, что не нужна ему такая сила. И начал всячески давить её, закрывать её проявления.
Но сила требовала выхода, и от постоянной войны с самим собой Вадька стал нервным, дёрганным. Целыми днями сидел дома: то уроки учил, то книжки читал. В отличники выбился из-за своего вынужденного затворничества. Да ещё из-за того, что после пробуждения силы у него и память улучшилась. Всё запоминал с одного прочтения практически наизусть, мог дословно повторить. В классе его начали считать зубрилкой и задавакой, но его это мало волновало. Больше тревожило, как бы не сорваться и со злости не поджечь дразнящего его одноклассника.
Очень хотелось узнать, кем был его отец. Может, маньяком-убийцей? Тогда бы это многое объяснило. Но мама говорила, что отец был лётчиком-испытателем и погиб во время испытаний нового истребителя. В детстве Вадька в это верил, но, чуть повзрослев и выяснив, откуда дети берутся, внезапно понял, что это – сказочка для малышей, а в действительности папаша, скорее всего, просто сбежал, как только узнал о незапланированном плоде своей любви.
Мама с тревогой смотрела на срывающегося по пустякам сына, а отчим её утешал: переходный возраст, нервы, вырастет – успокоится.
Так прошло четыре года. А потом отчим погиб. Нарушение техники безопасности на стройке, ночной аврал, и он сорвался с тринадцатого этажа и упал прямо на арматуру. Страшная и нелепая смерть. Конечно, виновных нашли и наказали, но ведь человека уже не вернёшь.
На похоронах Вадька рыдал в голос, не стесняясь окружающих. Отчим был единственным человеком, который принимал его таким, каким он был. И терпеливо сносил перепады его настроения, вызванные изнуряющей борьбой с самим собой и с вырывающейся из-под контроля силой, хоть и не знал о ней.