Зеркало для невидимки
Шрифт:
— Сильно нравятся единственные глаза, — перевел он. — Красиво, Макс. Ты, оказывается, у нас романтик.
Клиника беспокойно пошевелился.
— Ну так в чем проблема? Я так и не понял, вы что, пришли только в морду мне звездануть?
— Сам хорош гусь, сам и нарвался, — буркнул Свидерко. Голый, как и фигурант, в полотенце, он как-то сразу утратил весь свой наступательный пыл. , — Что же протокольчик не оформляете? Выемку? — Консультантов покосился на Колосова — «макаров» все еще был у того в кармане.
— Ты считаешь, стоит оформить? — спросил Никита.
Консультантов
— За кого ты нас принял-то? — хмыкнул Свидерко. — Что обороняться-то кинулся голяком?
— За батьку Махно.
— Но-но, поговори у меня!
— А ты меня за дурака-то не держи.
— Ладно, Макс, дело это твое, что тебе померещилось и за кого ты нас принял, — великодушно сказал Колосов. — Наплевать мне на это. Скажу тебе честно, скажу, зачем мы к тебе пришли. — Он вздохнул, примериваясь. Помнится, коллеги говорили, что Клиника помешан на «честной игре», ну и лады, ну и сыграем честно. — Слухи до нас дошли. Макс, что не далее, как шесть дней назад, в Стрельне, на двадцать третьем километре, грохнул ты своего старинного знакомца или врага — это уж тебе лучше знать — некоего Аркана. Аркадия Севастьянова.
— Аркашку? Я?
— Угу, — Колосов кивнул. — И еще три дня назад я бы не поверил ни единому твоему слову, вздумай ты это отрицать. Но.., но сейчас кое-что изменилось, и я готов слушать.
Консультантов снова тяжело заворочался.
— Ни хрена себе… Аркана замочили… А кто? — спросил он, и вопрос этот — перл наивного любопытства — вызвал на лице Свидерко хищную улыбку.
— Только не надо мозги нам пудрить, что ты вот за это, — Колосов указал на выбитый глаз Клиники, — и за это, — изящный жест относился к татуировке, — не собирался с Арканом счеты сводить. Не угрожал ему.
— А за что за это? " — Клиника скосил глаза на татуировку.
— А вот за эти «единственные глаза» у Макс.
— То есть?
— Ведь не секрет, что именно Аркан стал причиной смерти некой гражданки Морозовой, а?
— Слушай, какой еще, на хрен, Морозовой? Да кто это?
И Колосов увидел… Клиника действительно не помнит ту несчастную, которую при испытательном взрыве лжеаммонита убило осколком металла. Не помнит?! Нет, вспомнил. Вспомнил, но…
— Ну, вы и даете, — хмыкнул он. — Это же надо, такую хренотень обо мне вообразить!
Колосов встал и отошел к бассейну. Ах ты какая липа… А он-то, идиот, уши развесил… А ведь Королев божился, что ни своего увечья, ни того обмана, а особенно смерти той несчастной девчонки, перед которой он якобы там, на этом «полигоне», красовался, Клиника Севастьянову не простит. А он… «Сильно нравятся единственные глаза»… Это ж надо свалять такого дурака, так проколоться!
— Ладно, Макс. — Он обернулся к Консультантову. — Бог с ней, с гражданкой Морозовой, раз у тебя память такая короткая. Значит, я так понимаю с твоих слов, что и Севастьянова, Аркана, ты категорически не убивал?
Клиника, не утруждая себя словами, смотрел в бирюзовую воду бассейна.
— Но только не говори
— Ну, встречались, и что?
— Причина?
— Его инициатива была. Он утрясти кое-какие напряги хотел, объясниться.
— А, значит, были все-таки у него причины тебя бояться?
— А у многих, знаешь, есть причины меня бояться. Не далее как час назад и тут кто-то тоже… Ну, ну, не буду, не буду, опер, на мозоль тебе давить, на любимый. Скажем так, кто-то просто не успел испугаться, все ведь произошло так быстро. — Клиника снова потрогал разбитую губу, хмыкнул.
— Чего же ты «ствол» с собой даже в баню берешь, а патроны к нему забываешь? — ехидно осведомился Свидерко.
— Щажу дураков.
— Вот, значит, как…
— Угу, вот так. — Клиника обернулся к Колосову.
Казалось, разговор начинает его увлекать всерьез. — А насчет Аркана… Ну, положим, даже если бы он инициативы не проявлял, я бы и тогда его пальцем не тронул, дохляка.
— Такой ты великодушный? — спросил Колосов задушевно.
— Да надоело мне. — Клиника потер лицо рукой. — Мне сорок лет, ребята… Эх, годы-годы, кони мои вороные… Надоело мне все это, поняли вы?
Я хочу жить. И хочу жить так, как хочу. У меня есть все. Я очень, очень богатый человек. Я могу платить наличными. На жизнь мне хватит. А насчет остального… Да Аркан такая мразь, что об него и рук-то марать неохота приличному человеку.
— Кабаре на Фестивальной тебе принадлежит? — спросил Колосов.
— Ну, мне, а что?
— Колосов назвал еще пару адресов из списка Яузы.
Консультантов кивнул: и это мое, и то мое тоже.
— Ну, и как же Севастьянов намеревался утрясать с тобой ваши сложности? — поинтересовался Свидерко.
— Да не с пустыми руками. У него было ко мне дельное финансовое предложение.
— Выкуп, значит. Слыхал, Никита? Штраф вроде уплатил. И какое же предложение?
— А если я тебе не скажу, что, понятых сразу вызовешь? «Ствол» оформлять начнешь, наручники наденешь?
Свидерко хотел было встать, Колосов махнул ему, сядь, не заводись ты, ради бога!
— В следующий раз, дай срок, сам у меня кровью — умоешься, каратист, — не унимался Клиника. — Кстати, бани эти тоже мои, поняли? Я вот еще счет вам через суд пришлю на возмещение морального ущерба.
— Что Севастьянов тебе предлагал? — спросил Колосов.
— Цирк приобрести.
— Что?
— Ну вот, кому ни скажи, все только ахают — с катушек вы, мол, Макс Георгич, едете. Что, думаете, не знаю, что за моей спиной болтают? Все знаю. — Клиника был грустен. — Придурки они. Придурки, дальше своего носа не видят. Серость сплошная.
Из дальнейшей уклончивой беседы они узнали, что в апреле при посредничестве Севастьянова и по его инициативе Консультантов вел переговоры с коммерческим директором сети развлекательных заведений «Ространсшоу» Броммом. И результатом этих переговоров стала покупка Консультантовым контрольного пакета акций закрытого акционерного общества «Арена», более известного как передвижной цирк-шапито.