Зеркало ее сновидений
Шрифт:
— Спасибо, — сказала она. — Теперь можешь идти. — Она потеряла всякое желание притворяться. — Со мной все будет в порядке.
Служанка какое-то время внимательно изучала ее. Затем подмигнула.
— Похоже, — сказала она с насмешливой серьезностью, — голос одного из стражников мне знаком. У него в этих делах солидная репутация. Вы найдете полезным — и приятным, — если он согреет вашу постель. Окажись я так близко к смерти, непременно поспешила бы напомнить себе, — она огладила бедра, — что жизнь — очень приятная штука.
— Он высокий, с зелеными глазами, — добавила
Териза мгновенно бросилась к двери и закрыла ее на засов.
Обернувшись, она обнаружила, что Мисте стоит в проходе спальни. Выражение лица леди было задумчивым и отрешенным.
— Мы чуть не пропали, — выдохнула Териза. — Удивительно, как быстро вы нашли решение.
— Гм? — пробормотала Мисте. Очевидно, мысли ее были заняты чем-то другим. — А, ты о халате. — Она небрежно пожала плечами и перевела разговор на другую тему. — Териза, мне кажется неосторожным оставлять кресло в гардеробе.
— Почему? — От удивления в сочетании с реакцией на происшедшее только что вопрос прозвучал колко. — Я ведь не знаю, куда ведет этот ход. Но должна же я была что-то сделать, чтобы сюда никто не мог попасть.
Губы Мисте тронула улыбка:
— Я тебя понимаю. Главное — осторожность. Но беда в том, что наличие кресла в гардеробе предупреждает всякого, кто его увидит, о твоей осведомленности. Я хочу спросить, как тебе удалось найти его…
У Теризы перехватило дыхание, она замерла.
— …но, конечно, ты не обязана мне ничего объяснять. Будем надеяться, что твоя служанка не станет выбалтывать все, что знает, кому не следует. Уверяю тебя, твоя жизнь очень усложнится, если Смотритель Леббик увидит это кресло в твоем гардеробе.
— О, — Териза выпустила воздух из легких. — Ты права. — Почему она сама не способна подумать о таких простых вещах?
Но Мисте тут же принялась успокаивать ее.
— Впрочем, не думаю, что тебе следует волноваться. Твоя служанка уже выболтала всем все, что только могла. А у Смотрителя Леббика нет причин устраивать обыски в твоей комнате.
— Надеюсь. — Териза попыталась расслабиться. Конечно же, у Смотрителя нет причин обыскивать ее комнаты. Она, скорее всего, находилась в безопасности. И благородное решение Мисте не расспрашивать ее, каким образом она обнаружила потайной ход, принесло ей еще большее облегчение.
Постепенно Териза начала ощущать, что ванна пошла ей на пользу. И поднос с едой все еще ожидал ее. Взглянув в его сторону, она сразу почувствовала, что голодна. Пригласив Мисте разделить с ней трапезу, она принялась за еду.
Свой плащ Мисте оставила в спальне. Сняв с себя перевязь с провизией, она приняла приглашение Теризы.
За едой Териза вновь завела разговор о том, к чему стремилась Мисте.
— Ты объяснила мне, почему считаешь, что Воин нуждается в твоей помощи. Ведь все дело в этом, не так ли? Но именно это мне непонятно. Ты ведь даже не знаешь его. Так какая тебе разница, что с ним произойдет? — Териза очень легко и естественно перешла на "ты".
Леди сполоснула горло глотком вина:
— Ты задаешь слишком много вопросов сразу. Наверное, правда заключается
То, что Воин нуждается в помощи, — очевидно. Подумай, — ее взгляд был устремлен куда-то за стену комнаты. — Он человек, привыкший к войнам, привыкший встречать со всех сторон только враждебность. Его жизнь проходит в разрушении и покорении. И вот — внезапно, необъяснимо — он оказался здесь, один, в мире, столь же незнакомом ему, как и тот, который он пытался покорить.
Ты, наверное, знаешь о главном из всех споров Гильдии. Имеют ли люди, места и создания в зеркалах право на собственное существование, или они просто блики в бассейне воды, пятна света в зеркале, частью которого являются? Можно ли считать Воина существом, достойным прав и уважения, полагающихся человеку? Или он нечто иное — животное, лишенное прав на собственные желания, как, скажем, лошадь, которое может быть укрощено, выдрессировано, как кому-либо будет угодно?
Но, тем не менее, Териза, кем бы он ни был, он может помочь нам.
От возбуждения Мисте не усидела на месте и принялась мерить шагами ковер.
— Если он человек, как всегда утверждал мой отец, тогда то, как поступили с ним Мастера — непростительно. Мы не можем судить, хороший ли это человек. Возможно, он трусливый убийца — но это за пределами нашей компетенции. Любой человек заслуживает лучшей доли, чем оказаться оторванным от привычной ему жизни, очутиться за тридевять земель от родного мира, дома, семьи, стремлений — без объяснения, чтобы служить желанию воплотителей. Подумай об этом! Он никого здесь не знает, ничего не понимает. Его не пригласили сюда к нам. Для него все мы кажемся врагами. Он будет сражаться с нами, пока не иссякнут его боеприпасы, пища и надежда. И затем он умрет.
Если он человек — его смерть можно будет считать убийством.
А если он не человек, — продолжила она после длительной паузы, — а нечто сродни собаке или лошади, тогда следует помочь ему. Ведь существует ответственность, порождаемая той преданностью, которой мы требуем от животных. Взамен мы даем им пищу, пристанище, заботу, наверное, даже ласку. В противном случае немногие из них были бы так преданы нам. А разве Воин с вполне человеческим сознанием, желаниями и страстями заслуживает меньшего, чем животное? Даже если он не существовал до момента воплощения, сейчас он — реален и не может быть осужден на смерть просто потому, что, как животное, не понимает, чего мы от него хотим.
Возможно, события этого долгого дня так подействовали на Теризу, что ее эмоции вышли из-под контроля. Но какова бы ни была причина, ее сердце трепетало, когда она слушала леди. Она радовалась своему решению помочь Мисте, искренне радовалась. Желая всего лишь получить дополнительное подтверждение, что цель того заслуживает, она сказала:
— Возможно, все это — правда. Но при чем здесь ты? Почему ты хочешь тайком выбраться из Орисона и броситься в погоню за ним — пешком, в такую погоду?